Тихий ангел пролетел
Шрифт:
Ильин полегоньку приходил в норму, разговор ему даже нравиться начал, хороший такой разговор, в меру ни о чем, зато легкий и плавный. Ильин раньше, в Той жизни, мастером был на такие разговоры, особенно с женщинами, а в Этой жизни, увы, пообтерхался, легкость потерял – куда ему до Ангела…
– От Бога, – согласились в трубке. – Помнишь истину: все люди… кто?
– Братья, – сказал Ангел, – а также сестры, тещи и свекры. Не держи меня за лоха, абонент, принес нужные слова – можешь кочумать. Целую крепко, твоя репка, – и шмякнул трубку на рычаг.
– Кто это был? –
– Ошиблись номером.
– Каким номером? Телефон прямой.
– А кто говорит, что кривой? – выламывался Ангел. – Прямой как стрела…
– Не выламывайся, – строго сказал Ильин. Обиженно даже сказал. – Знаешь ведь: связь с конторой, с трестом. Прямая.
– Это она отсюда прямая, а в конторе, замечу, цельный пульт разных номеров, тычь штекером – не хочу. Таких, как мы, прямых, у них, знаешь, сколько?.. Вот и ткнул не в ту дырку…
– Чего ж ты с ним разговаривал? Сказал бы, что ошибся…
– А зачем? Скучно ведь… Ему скучно. Мне скучно. Тебе скучно. А тут потрепались – так хоть какое-то развлечение. Расслабуха, по-научному – релаксация…
– Ну-ну, – сказал Ильин.
Неприятно ему было. Не заслужил он, считал, такого отношения со стороны Ангела. Поэтому и ограничился нейтральным «ну-ну», поэтому прихватил с пола сундучок с инструментом, с тестерами-шместерами всякими, поэтому приступил к скорому и внеплановому обходу сложного котельного хозяйства, поскольку обход предполагал молчание, а разговаривать с Ангелом сейчас не было у Ильина никакой тяги.
Не тут-то было. Опять зазвонил телефон, на сей раз – городской, на пульте.
Ильин про себя матернулся, поднял трубку.
– Ну? – хамски спросил.
– Будьте любезны, – сказали ему вежливо, – позовите к аппарату Владимира Ильича.
– Ошиблись номером, – рявкнул Ильин, трубку бросил. И не утерпел, поведал-таки Ангелу: – Ошиблись номером.
– Не глухой, – отпарировал Ангел. Он тоже счел уместным обидеться и чуток помолчать. Полезно. А телефон вновь брякнул.
– Ну что за блинство! – интеллигентно выругался Ильин. Снял трубку: – Да?
– Слышь, мужик, – басом сказали из нее, – там у тебя Лейбы Боруховича не видать?
– Не видать, – честно ответил Ильин и положил трубку.
Снял – положил, поднял – бросил… Глагольные пары. Еще можно: взял – уронил.
Телефон – опять. Вот и третья глагольная пара пригодилась.
Взял трубку:
– Слушаю?
А оттуда – женским томным контральто:
– Мне бы Иосифа Виссарионовича, молодой человек…
– Не могу! – ликуя, сообщил Ильин.
– Почему? – сильно удивилось контральто.
– Потому, что исчез он из виду аж в апреле одна тысяча девятьсот сорок второго года. Так что звиняйте, тетя… – И, по-прежнему ликуя, уронил трубку.
– Чего это ты развеселился? – осуждающим тоном спросил Ангел.
– Звонок дурацкий. Иосифа Виссарионовича баба просила… Надо же – такое совпадение!..
– Дурак, ты и есть дурак. – Ангел выражений не выбирал. – Ты всю цепочку протряси. Не много ли совпадений? Владимир Ильич, Лейба Борухович, Иосиф Виссарионович…
А в самом деле, ужаснулся Ильин, что же это я ни фига не просек? Что же это, как кретин какой, гыкаю смешному совпадению, а вглубь, в суть самую заглянуть не дотумкал? Меня ж на раз покупают!..
– То-то, – сказал Ангел, хамло, подслушав мысли, – сообразил убогий. Что Тит сказал? Тебя гебе ищет. Это факт. Зачем – неизвестно. А все эти провокационные звоночки покойным вождям, о которых здесь никто не помнит, – тут уж совсем все запуталось. Выходит, никто не помнит, а ты помнишь? Выходит, ты все-таки шпион? Тогда откуда? Из далекой страны победившего коммунизма? Чего ж они, мудозвоны, добиваются? Вывести тебя из равновесия? Чтоб, значит, ты запаниковал и в жуткой панике нечаянно выдал бы все явки, шифры и пароли?.. Ну, я торчу от них!.. Во-первых, по-идиотски добиваются, а во-вторых, хрен добьются: ты ж никаких паролей в жизни не знал. А они в жизни не знали, кто ты. И не знают, хотя тщатся. Так? – И, не дожидаясь подтверждения, сам себе подтвердил: – Так. Они тебя отпустили чуть-чуть – гуляй, бобик, но пасут, через Тита вон пасут, через еще кого-нибудь, стукачей кругом – тьма, а тут явно чего-то стряслось, раз они в открытую проклюнулись…
– Что стряслось? – Ильин растерялся.
Ангел соображал лучше него, рассуждал точнее, думал быстрее, Ильин терялся под натиском стремительного Ангела, но ему простительно это было: больной все-таки, официально чокнутый.
– Думай, думай, – наказал Ангел.
– У меня голова заболела.
Голова и вправду начала привычно заводиться – как под током.
– Прими таблетку и думай. Что могло случиться? Что они нарыли? Где нарыли? Ну, ну… Может, в деревне? Может, ты забыл что-то?..
– Не нукай, – обозлился Ильин. Достал из кармана пластмассовый флакон, выкатил на ладонь янтарную капсулу, слизнул ее. – Ничего я не забыл. А что забыл, то забыл – не вспомнишь.
– А они вон вспомнили за тебя, зуб даю… И опять телефон загремел, опять внутренний. Ну, прямо – Смольный!..
– Котельная, – представился Ильин.
– Котельная? – переспросили женским голосом, Ильин узнал диспетчершу. – Ильин?.. Здравствуй, Ильин, сто лет тебя не слышала, соскучилась – страсть, Ильин ты мой никудышный. А слетай-ка, Ильин, в сто пятнадцатую, слетай мигом, у них там батареи чего-то не тянут, замерзают жильцы, льдом уже покрылись, понял, Ильин?
– Ну, понял, понял, не части, я тебя тоже люблю, – сказал Ильин, знал он эту диспетчершу, вздорную, в общем, бабу, но к нему, к Ильину, хорошо относящуюся. – Уже иду, солнце мое.
– Только не споткнись, Ильин, мне тебя не хватать будет, – повесила трубочку, последнее слово за собой оставила.
– Во балаболка, – с уважением сказал Ангел. – Мы надолго?
– Посмотрим. Если надолго, бригаду вызову. Не бросать же дежурство…
– Это точно. Да и звонки еще не все кончились…
И как в воду глядел! Зазвонил городской.