Тихий Дон (Книги 3 и 4)

Шолохов Михаил Александрович

Григорий поморщился. Шутка Кудинова ему не понравилась:

– Ты бы поменьше разных брехнев слухал да ординарцев себе выбирал с короткими языками! А ежели будешь посылать ко мне дюже языкастых, так я им загодя буду языки шашкой отрубать... чтобы не брехали чего зря.

Кудинов захохотал, хлопнул Григория по плечу:

– Иной раз и ты шутки не принимаешь? Ну, хватит шутковать! Есть у меня к тебе и дельный разговор. Надо бы раздостать нам "языка" - это одно, а другое - надо бы ночушкой где-нибудь, не выше Казанской грани, переправить на энту сторону сотни две конных и взворошить красных. Может, даже на Громок переправиться, чтобы им паники

нагнать, а? Как ты думаешь?

Григорий помолчал, потом ответил:

– Дело неплохое.

– А ты сам, - Кудинов налег на последнее слово, - не поведешь сотни?

– Почему сам?

– Боевитого надо командира, вот почему! Надо дюже боевитого, через то, что это - дело нешутейное. С переправой можно так засыпаться, что ни один не возвернется!

Польщенный Григорий, не раздумывая, согласился:

– Поведу, конечно!

– Мы тут плановали и надумали так, - оживленно заговорил Кудинов, встав с табурета, расхаживая по скрипучим половицам горницы.
– Глубоко в тыл заходить не надо, а над Доном, в двух-трех хуторах тряхнуть их так, чтобы им тошно стало, разжиться патронами и снарядами, захватить пленных и тем же следом - обратно. Все это надо проделать за ночь, чтобы к рассвету быть уж на броду. Верно? Так вот, ты подумай, а завтра бери любых казаков на выбор и бузуй. Мы так и порешили: окромя Мелехова, некому это проделать! А проделаешь - Донское войско тебе не забудет этого. Как только соединимся со своими, напишу рапорт самому наказному атаману. Все твои заслуги распишу, и повышение...

Кудинов взглянул на Григория и осекся на полуслове: спокойное до этого лицо Мелехова почернело и исказилось от гнева.

– Я тебе что?..
– Григорий проворно заложил руки за спину, поднялся. Я за-ради чинов пойду?.. Наймаешь?.. Повышение сулишь?.. Да я...

– Да ты постой!

– ...плюю на твои чины!

– Погоди! Ты не так меня...

– ...Плюю!

– Ты не так понял, Мелехов!

– Все я понял!
– Григорий разом вздохнул и снова сел на табурет.
– Ищи другого, я не поведу казаков за Дон!

– Зря ты горячку порешь.

– Не поведу! Нету об этом больше речи.

– Так я тебя не силую и не прошу. Хочешь - веди, не хочешь - как хочешь. Положение у нас зараз дюже сурьезное, поэтому и решили им тревоги наделать, не дать приготовиться к переправе. А про повышение я же шутейно сказал! Как ты шуток не понимаешь? И про бабу шутейно тебе припомнил, а потом вижу - ты чегой-то лютуешь, дай, думаю, ишо его распалю! Ить ято знаю, что ты недоделанный большевик и чины всякие не любишь. А ты подумал, что я это сурьезно?
– изворачивался Кудинов и смеялся так натурально, что у Григория на миг даже ворохнулась мыслишка: "А может, он и на самом деле дурковал?" - Нет, это ты... х-х-хо-хо-хо!.. по-го-ря-чился, браток! Ей-богу, в шутку сказал! Подражнить захотел...

– Все одно за Дон идтить я отказываюсь, передумал.

Кудинов играл кончиком пояска, равнодушно, долго молчал, потом сказал:

– Ну что же, раздумал или испугался - это неважно. Важно, что план наш срываешь! Но мы, конешно, пошлем ишо кого-нибудь. На тебе свет клином пока не сошелся... А что положение у нас зараз дюже сурьезное - сам суди. Нынче из Шумилинской прислал нам Кондрат Медведев новый приказ. Направляют на нас войска... Да вот почитай сам, а то ты как раз не поверишь...
– Кудинов достал из полевой сумки желтый листок бумаги с бурыми пятнами засохшей на полях крови, подал его.
– Нашли

у комиссара какой-то Интернациональной роты. Латыш был комиссар. Отстреливался, гад, до последнего патрона, а потом кинулся на целый взвод казаков с винтовкой наперевес... Из них тоже бывают, из идейных-то... Комиссара подвалил сам Кондрат. Он и нашел у него в грудном кармане этот приказ.

На желтом, забрызганном кровью листке мелким черным шрифтом было напечатано:

ПРИКАЗ

По экспедиционным войскам

8 N 100

Богучар. 25 мая 1919 г.

Прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях и командах.

Конец подлому Донскому восстанию!

Пробил последний час!

Все необходимые приготовления сделаны. Сосредоточены достаточные силы, чтобы обрушить их на головы изменников и предателей. Пробил час расплаты с Каинами, которые свыше двух месяцев наносили удары в спину нашим действующим армиям Южного фронта. Вся рабоче-крестьянская Россия с отвращением и ненавистью глядит на те Мигулинские, Вешенские, Еланские, Шумилинские банды, которые, подняв обманный красный флаг, помогают черносотенным помещикам: Деникину и Колчаку!

Солдаты, командиры, комиссары карательных войск!

Подготовительная работа закончена. Все необходимые силы и средства сосредоточены. Ваши ряды построены.

Теперь по сигналу - вперед!

Гнезда бесчестных изменников и предателей должны быть разорены. Каины должны быть истреблены. Никакой пощады к станицам, которые будут оказывать сопротивление. Милость только тем, кто добровольно сдаст оружие и перейдет на нашу сторону. Против помощников Колчака и Деникина - свинец, сталь и огонь!

Советская Россия надеется на вас, товарищи солдаты.

В несколько дней мы должны очистить Дон от черного пятна измены. Пробил последний час.

Все, как один, - вперед!

LXV

Девятнадцатого мая Мишка Кошевой был послан Гумановским - начальником штаба экспедиционной бригады 9-й армии - со спешным пакетом в штаб 32-го полка, который, по имевшимся у Гумановского сведениям, находился в хуторе Горбатовском.

В этот же день к вечеру Кошевой прискакал в Горбатовский, но штаба 32-го полка там не оказалось. Хутор был забит многочисленными подводами обоза второго разряда 23-й дивизии. Они шли с Донца под прикрытием двух рот пехоты, направляясь на Усть-Медведицу.

Мишка проблуждал по хутору несколько часов, пытаясь из расспросов установить местопребывание штаба. В конце концов один из конных красноармейцев сообщил ему, что вчера штаб 32-го находился в хуторе Евлантьевском, около станицы Боковской.

Подкормив коня, Мишка ночью приехал в Евлантьевский, однако штаба не было и там. Уже за полночь, возвращаясь на Горбатовский, Кошевой повстречал в степи красноармейский разъезд.

– Кто едет?
– издали окликнули Мишку.

– Свой.

– А ну шо ты за свий...
– негромко, простуженным баском сказал, подъезжая, командир в белой кубанке и синей черкеске.
– Якой части?

– Экспедиционной бригады Девятой армии.

– Бумажка есть из части?

Мишка предъявил документ. Рассматривая его при свете месяца, командир разъезда недоверчиво выспрашивая:

– А кто у вас командир бригады?

– Товарищ Лозовский.

– А дэ нона, зараз, бригада?

– За Доном. А вы какой части, товарищ? Не Тридцать второго полка?

– Ни. Мы Тридцять третьей Кубанськой дивизии. Так ты видкиля ж це йидешь?

– С Евлантьевского.

– А куда?