Тихий гром. Книга третья
Шрифт:
— Это за лихость, за храбрость твою… А вот это за большое дело — целой дивизии услужил ты, братец. — И на груди у Василия засверкал серебряный Георгиевский крест.
— Рад стараться, ваше превосходительство, покорнейше благодарю!
— Это — награда царская, — продолжал генерал, — а от себя, как только поправишься, прикажу дать отпуск домой.
— Рад стараться ваше превосходительство, — выдохнул Василий, не веря своим ушам, и, расхрабрившись, добавил: — Домой-то
Генеральская свита усмехнулась дружно, а доктор сурово сказал:
— Невозможно это, Рослов. Пока невозможно!
— Вот видишь, — усмехнулся и генерал, — доктор утверждает, что пока невозможно… Поздравляю тебя, герой! Спасибо за службу! — И он подал Василию руку.
Все были удивлены и тронуты этим жестом, а Василия он окончательно ободрил.
— Рад стараться, ваше превосходительство! А не дозволите ли… спросить? — выпуская холеную генеральскую руку, сказал он и заметил неодобрительный, нахмуренный взгляд командира полка. Но отступать было уже поздно.
— Да, слушаю. Спрашивай.
— …Нельзя ли дать отпуск солдату Шлыкову вместе со мной?..
— Похвальная забота о товарище, — подхватил генерал. — Только чем же отличился этот ваш…
— Шлыков, — подсказал Василий.
— Да, Шлыков, это тот, что был у тебя коноводом? Тот, что одежду твою держал, пока ты плавал?
Василий даже сробел: ему показалось, что генерал сам незримо присутствовал при взрыве моста, поскольку знает даже малейшие подробности. Но и за друга обидно стало.
— Да нешто для того лишь был он со мной, чтобы одежу носить? — возразил Василий, видя, как теперь уже вся свита, а особенно прапорщик Лобов, делают ему грозные знаки, требуя прекратить разговор. — А ежели бы со мной чего стряслось? Чего ж он с моей одежей назад бы поехал, что ль? Не-ет! Он бы пошел взрывать! Так мы с им и уговаривались, потому как дело-то надо было сделать непременно.
— Он, что же, давно на фронте и ранен был? — мягко, но с нотками недовольства спросил генерал.
— Да с первого месяца войны мы с им вместе. И поранены не раз были. Штыками исколоты все… — Свита уже изнемогала от недовольства. Даже Малов начал подавать знаки, зажимая пальцами губы и советуя замолчать. А Василий, заголив рубаху и, приспустив кальсоны, показал свои боевые знаки, гораздо более значительные, чем только что врученный серебряный крест. Развороченное бедро зияло лиловыми вмятинами и оскорбляло вид поруганного войной молодого тела. Генерал даже чуток попятился от солдата.
— Эта вот нога едва не утянула мине на дно — занемела она в ледяной-то воде и повисла колодой… А Шлыков тоже весь
— Хорошо! — прервал его генерал. — Убедил ты меня, храбрый солдат. За товарища горой встал. Будет вам вместе отпуск. Выздоравливай, поправляйся.
— Покорнейше благодарю, ваше превосходительство! — гаркнул Василий уже в спину уходящему генералу.
В палате, как только захлопнулась за свитой дверь, поднялся шум. Василия поздравляли, но не столько за крестик и за медаль радовались, сколько посуленному отпуску завидовали.
— А здорово ты ему показал! — хихикал из угла один. — Видать, ошалело его превосходительство от твоих рваных телес.
— Ничего, — возражал другой, — хоть и попятился малость, а выдержал. Сестрички только, вот отворачивались.
— А враз да и женушка так же вот отворотится.
— Типун тебе на язык, дуралей! Да там теперь хоть какого примут, лишь бы живой воротился.
— Х-хе! — зубоскалил все тот же из угла похабник. — Да у его, кажись, только то и осталось не пропорото, к чему бабы-то поворачиваются. Пожалел его немец, выходит!
— А у нас в полку осколком ранило одного в это самое место, из лазарета списали его домой. Дак ведь не поехал, братцы, — назад в полк воротился. Чего ж, говорит, я над родной женой галиться стану, али к соседу за милостью итить!.. Дуром под пули потом лез — убило его…
— Да что ж эт за генерал? — стремясь быть услышанным, громко вопрошал Василий. — Кто он такой?
— А хрен его знает, чаю мы, с им не пивали и видать раньше не доводилось.
— А шишка, видать, немалая, коли кресты раздает и отпуск самолично дозволить может…
Вошел доктор с сестрой милосердия, и все умолкли.
— Доктор, — спросил кто-то, — а кто такой этот генерал?
— А вы разве не знаете? — удивился доктор. — Сей генерал — начальник нашей дивизии, коему все мы подвластны.
— Во-он оно дело-то какое, — молвил тихонько Василий. — За важную птицу, стало быть, я подержался… Гляди ты, какая ведь честь оказана!
Доктор шел по порядку — от больного к больному. Беседовал с каждым ласково, уважительно.
— Ну, поздравляю георгиевского кавалера со столь высокой честью! — говорил он, подходя к Василию и улыбаясь в пушистые усы. — От души поздравляю… Не всякому такое выпадает.
— Спасибо, доктор, — ответствовал Василий, поднимаясь с подушки и садясь на кровати, — да когда же домой-то мне ехать, скажите?