Тихий Холм
Шрифт:
Хизер озадаченно смотрит на Мону. Мона уже не валяется на кресле безжизненной тряпкой. Она сидит, выпрямив свою пластмассовую спину, и в свою очередь внимательно смотрит на Хизер. Чёрные локоны блестят в лучах солнца.
Мона раньше никогда не говорила, но если она решила с ней поболтать, то в этом нет ничего плохого. Хизер протягивает к ней руки, но Мона отодвигается назад, подальше от неё. Ну и ладно, думает Хизер
– А ты когда-нибудь была в этом городе?
Мона сверкает пуговицами глаз, и внезапно Хизер начинает пугаться. Она не может себе объяснить,
– Да, я была там, – говорит Мона. – Я была в Тихом Холме. Знаешь, Хиз, я даже родилась там.
– Правда? – спрашивает Хизер, но слова ей куклы уже не интересны. Страх растёт.
– Правда. Это чудесный город, Хиз… Лучше, чем ты можешь вообразить. Думаю, ты была бы счастлива, если попала туда. Почему бы тебе не попросить отца отвезти тебя в Тихий Холм? Он не откажется.
Хизер немного думает и качает головой.
– Нет. Папе это не понравится. Я точно знаю.
Мона вдруг начинает медленно подползать к ней, и Хизер прижимается к двери кабинки.
– Хиз. Я тебя прошу. Ты ведь меня любишь?
По правде говоря, глядя на Мону, Хизер уже сомневается в этом. Кукла уже не кукла, точнее, не совсем кукла. Её глаза до отвращения живые и влажные, они ни на секунду не останавливаются, всё время бегают из стороны в сторону. Прозрачные капли воды катятся по розовым щекам, как водопад. И когда Мона приоткрывает рот, Хизер видит там ярко-малиновый язык, раздваивающийся в конце. Это отнюдь не способствует спокойствию девочки. Она не догадывается открыть дверь и убежать, а сидит и до боли вдавливается спиной в дверцу.
– Хиз…
Отныне и до конца своих дней Хизер будет ненавидеть сокращение своего имени. Хизер, только Хизер. Никаких уменьшительно-ласкательных.
Мона упирается руками о синий бархат кресла и начинает переползать на водительское сиденье. Хизер близка к обмороку, она не может шевельнуть ни одним членом. Когда Мона поднимает к ней лицо, изъеденное нарывами цвета сырого мяса, дверца энергично открывается, и Хизер кубарем выкатывается наружу. Отец охает и успевает схватить её в охапку, прежде чем она достигает земли. Хизер переполняет безмерное облегчение.
– Осторожнее! Можешь себе что-нибудь повредить.
Отец не злится, просто укоряет, и ей становится стыдно. Она встаёт и поправляет юбочку. Отец нежно гладит её по голове, выказывая, что инцидент исчерпан.
– Великий Обед готов! Пойдём?..
– Да, папа! – Хизер сияет, она вспоминает про румяные шашлыки и всё плохое сминается в крошечную чёрную точку, теряет цвет и насыщенность. Вечером она уже не будет помнить о жутком случае внутри салона. Мона будет по-прежнему лежать в своей кроватке и безразлично смотреть на потолок, но Хизер больше никогда не заговорит со своей любимицей.
Но прежде чем уйти в царство неземных яств, она успевает заглянуть в опустевший салон. Мона лежит на пассажирском кресле, уткнувшись лицом в чехол. Просто кукла, совершенно безобидная и давно знакомая. Хизер удивляется, что на неё нашло минуту назад. Но отец
Хизер открыла глаза. Несколько секунд она лежала, устремив взгляд на ржавый потолок, на котором играли красные отблески огня. Потом, повернув голову, увидела возвышающуюся над головой ванну (которая тоже порядком проржавела с тех пор, как она видела её последний раз) и вспомнила всё.
Средневековые декорации вернулись. Приподнявшись, Хизер увидела под ногами решетчатый металлический пол, противно звенящий на каждом шагу. Стены стали на порядок уже и ниже, за ними был слышен странный шум, словно там шурует армия крыс. В воздухе витал терпкий запах плесени.
– Господи, опять…
Хизер застонала одними губами и со злобой посмотрела на ванну, виновницу её бед. Следов крови в посудине не было – она вся утекла туда, откуда хлынула. Кран тоже пропал, на месте его зияла дыра.
У неё снова был приступ – точь-в-точь как после разговора с Клаудией. Клаудия. Она была здесь?
– Это тоже её проделки?..
Гневный вопрос повис в раскалённом воздухе. Никто ничего не сказал, но свой ответ Хизер получила.
Клаудия, Клаудия. В чём-то эта сумасшедшая была опаснее, чем Алесса, что жила в её голове. Несмотря на боль и злость, владевшие этой девушкой, сама она была слаба и беспомощна. Ведь до сегодняшнего дня всё было хорошо. Вряд ли Алесса смогла бы выбраться на свет самостоятельно, без посторонней помощи. Хизер после всего случившегося резонно полагала, что третьей силой выступила именно женщина по имени Клаудия Вульф. Клаудия наняла частного детектива, чтобы тот нашёл её. И наверняка не для того, чтобы поболтать в коридоре торгового центра.
Из-под ванны торчала деревянная рукоятка. Хизер сощурилась. Странно, она была уверена, что в очередной раз растеряла оружие. Но катана никуда не исчезла, она лежала здесь, под ванной. Что ж, глупо отказываться от маленьких подарков судьбы.
Подняв катану, Хизер направилась к двери (слава Богу, дверь осталась на прежнем месте и никуда не делась), то и дело нервно оглядываясь. Стены были усеяны решетчатыми пластинами из железа, сквозь дыры которых пробивался рдяный красный свет, как от ночного костра. Отвлечёшься на мгновение, и пластины слетят, открыв путь для очередного монстра. Хизер была начеку, чтобы не попасть впросак.
У двери стояла инвалидная коляска, такая же старая и ржавая, как всё вокруг. На коляске сидела обезображенная детская кукла – волосы выдраны, одежда сорвана, на конечностях видны следы ножевых порезов. Странная комбинация смотрелась устрашающе в своей алогичности. Хизер почему-то захотелось поднять куклу и унести её с собой, освободив от гнета зловещей коляски. Кукла неизвестного пола с надеждой взирала на неё, и глаза казались слишком выразительными и живыми для просто игрушки. Хизер это что-то напомнило, что-то давнее и забытое, но она не хотела сейчас копаться в подшивках прошлых лет. Вряд ли она найдёт там жизнеутверждающие вещи.