Тихий Холм
Шрифт:
На столбе у кафе висела зелёная табличка с названием улицы – «БАХМАН-РОУД». Забавно. Бахман тогда был начинающим писателем, как и я, – специализировался на триллерах. Мы продали свои первые книги одному и тому же издателю. Вот только находился он в лиге куда более высокой, чем я, мне его было век не догнать. Забегая вперёд, скажу, что я его так и не догнал. Старина Бахман умер в прошлом году, едва написав свою пятую книгу.
Я растерянно огляделся. Вряд ли Сибил тащила меня через весь город, скорее всего я был поблизости от места аварии. Так и есть – фасад одного из домиков показался знакомым. Присмотревшись, я увидел зелёный палисадник, едва видимый
Я побрёл вперёд по Бахман-роуд, постоянно глядя по сторонам. Что-то не верилось мне, что летающая тварь была единственной в городе. В любой момент могла заявиться её подружка. Я решил вообще не засовывать пистолет в карман, а идти с оружием в руках (но на предохранитель всё-таки поставил). Пока вокруг было тихо и спокойно, но нутром я чувствовал, что за белым веером тумана скрываются ещё много подобных тварей. При мысли о них мне становилось плохо – не от страха за себя, а от страха за Шерил. Что, если с ней уже что-то… Оторваться от неприятных мыслей было сложно. Я сжимал рукоятку пистолета и шёл дальше.
Вот он, этот проход, обрамлённый с двух сторон красными кирпичными стенами. Как во сне, я ступил на покрытый снегом асфальт. Похрустывание под ногами казалось оглушительным.
Калитка с надписью «ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ СОБАКА». Я попытался вспомнить, закрывал ли её в своём… «сне». Кажется, нет. Точно, калитка так и осталась незакрытой. Значит, это действительно был не сон… Я толкнул калитку. Она была такой же тяжёлой, как и раньше. Пройти через неё было сродни наступлению два раза на одни и те же грабли, но иного пути не было. Если увиденное мною в самом деле не было сном, то Шерил ушла туда, в этот проход. Вполне возможно, что она до сих пор там.
На асфальте по-прежнему краснели ошметки изуродованного тельца. Я прошёл мимо, стараясь не обращать внимания. Снег ложился на плечи. Я чувствовал, что всё повторяется, что ещё одно мгновение, и я окажусь в пучине знакомого ада, но не мог остановиться и повернуть назад. Было уже слишком поздно. Скоро путь мне преградила вторая калитка. Я замешкался, пытаясь задавить заползающий в душу животный страх.
«Ну что… давай».
Калитка открылась угрожающе бесшумно. Я увидел проход, растворяющийся в тумане. Всё, подумал я, сейчас услышу вой сирен, и на землю падёт тьма. Я закрыл глаза. Во рту начали мелко стучать зубы.
Нет… Всё было нормально. Не осмеливаясь открыть глаза, я сделал один шаг.
И раздался вой.
Кровь остановилась у меня в венах, сердце перестало биться. Вой был совсем близко, на расстоянии пятидесяти шагов. Я пережил секунды поистине чёрного отчаяния, прежде чем понял, что вой исходит не из металлических горловин сирен. Это был вой собаки – вой унылый и жуткий, словно сошедший из фильмов про ночных оборотней. На ум первым делом пришла табличка: «ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ СОБАКА!». Я открыл глаза и обернулся, поднимая пистолет. Увидь за спиной хоть что-то живое и движущееся, выпалил бы без раздумий. Но там никого не было. Снег продолжал идти, вокруг было по-прежнему туманно и светло. Вой затих, чтобы тотчас зазвучать снова – он отдалялся. Я мысленно перекрестился и снова посмотрел вперёд.
Признаться, я был готов ко всему, но только не этому. Человек быстро привыкает ко всему, и разбитые каталки, сгнившие трупы не стали бы для меня неожиданностью. Но это был странный город со странными законами, и он не переставал меня удивлять. Проход исчез. То есть он был, но стена здания
Альбом. Альбом Шерил, с которым она никогда не расставалась. Она захватила альбом с собой даже уезжая на отдых, не желая оставлять его ни на день. Я подарил ей этот альбом год назад, когда она училась писать и рисовать. Правда, ручки Шерил ещё не могли достаточно проворно выводить сложные буквы, поэтому она больше рисовала в этом альбоме, чем писала. Рисовать она любила – в основном людей, зверей и дома. Всё то, что стремится изобразить каждый ребёнок, завладев карандашом. На обложке альбома красовался я – схематичный, но весьма милый человечек. Отец… Шерил нарисовала меня первым делом, в благодарность за подарок. Я втайне гордился этим, как и всякий родитель, получающий знаки внимания от своего чада.
Альбом лежал на обломках кирпичей, выделяясь светлым пятном. Я почему-то не поспешил его поднять. Стоял и смотрел, пока на глазах выступали слёзы. Это всё, с остервенением думал я. Всё, что осталось от моей дочери. Её здесь нет… Она исчезла. И человек, изображённый на обложке, не смог её защитить. Слёзы начали катиться по щеке. Я присел, взял альбом и раскрыл его, глядя на рисунки сквозь прозрачную пелену. На первой странице были два одинаковых человечка, отличающихся разве что ростом. Я и она. Мы держались за руки, а над нами сияло беззаботное солнце в виде неровного круга. Вот опять мы… Шерил с игрушками… Зверьки… Лес, представляющий собой нагромождение палочек-деревьев…
Примерно на середине я наткнулся на странный рисунок. Существо (разумеется, выглядящее достаточно примитивно) пригибалось к земле, готовясь к броску. Я не мог взять в толк, что это – собака или кошка. Вроде бы ни то ни другое… Пасть была усеяна зубками-треугольниками. Я перевернул страницу. Ещё одна такая же тварь. И ещё… Здесь немного другая, на двух ногах, но тоже выглядящая недобро. Господи, да что это такое?
Одним из последних в альбоме был изображён мой старый знакомец птеродактиль. Да, это был он – полуптица-полуящер с крыльями летучей мыши. У меня неприятно засосало под ложечкой. Когда Шерил успела всё это нарисовать? Я периодически заглядывал ей в альбом, и ничего подобного там не было. Значит, в последние дни… Или вообще вчера вечером?
– Зачем, Шерил? – прошептал я, перебирая страницы. Дальше уже пошли чистые белые листы. – Зачем ты всё это нари…
Я осёкся, не договорив. Последняя страница альбома была оторвана – точнее, грубо вырвана руками. Она плавно спланировала на землю, вывалившись из зелёной подложки. Я поднял листок. Края бумаги были неровными. В самом центре были всего два слова красным карандашом (Шерил не любила красный цвет, странно, что она воспользовалась именно им, рассеянно подумал я). Однозначно, почерк Шерил – её характерные каракули.
<<В ШКОЛУ>>.
Я перевернул листок, надеясь, что там будет что-то ещё. Но обратная сторона была пуста. Разве что та же строчка, отражённая слева направо – Шерил сильно давила на карандаш, когда писала.
«В школу».
Я снова взял альбом и перелистал в самое начало, вскользь задерживая взгляд на нарисованных монстрах. Может, я в первый раз что-то пропустил?.. Но ничего нового в отсыревших на снегу листках не было. Единственная наводка лежала передо мной – «в школу», и она была предназначена для меня. Шерил хотела, чтобы я пошла в школу.