Тихий Коррибан
Шрифт:
Но это не моя жена, а только лишь ее служанка, Корде. Она жива. В ее руках клетка с пилат-птицей. Что ж, да, не все, что я увижу, будет реальным, это игры моей психики, но ведь сходу никак нельзя понять, что игра, а что нет.
– Господин Скайуокер, - нетвердым голосом произносит встревоженная женщина, - я должна была сообщить Вам сразу. Мне нужно было передать Вам письмо Падме.
Может, жена хотела сказать мне что-то незадолго до рокового дня? Что-то, что не могла произнести, но написала в письме. Я протягиваю ладонь навстречу Корде, но та добавляет:
– Оно не при мне. Я его спрятала. В пирамиде, в зале, где статуи фигур в капюшонах и колонны.
Письмо
– Вы помните, что там было сказано? – с надеждой осведомляюсь я.
– Если знаете.
Корде задумывается и вспоминает:
– «Мне снятся плохие сны… Что ты встал на неверный путь… Ты обещал, что положишь конец чему-то, но слово свое не сдержал… Я жду тебя на Набу, в нашем «особом месте»…
На Набу, в «особом месте»! Наверняка, там, где мы весь день смотрели на озеро, лежа среди цветущего разнотравья! Падме, жена моя! Так ты действительно жива и ждешь меня там, на своей родной планете?
Ком стоит в горле, влага появляется на глазах. Ничто не имеет значения, когда узнаешь такое. Но что же я не сделал? В чем я виноват перед тобой, Падме? Могу ли я исправить это?
Крик пилата нарушает тишину погруженной в вечный сон Долины. Корде оборачивается и вскрикивает. Я смотрю туда же, куда и она, и вижу на земле кровавые следы. Проклятье, это снова он!
Он является из мглы, с вечным звериным оскалом, облитый кровью, несущий копье. Быстро прошагав передо мной, монстр поднимает Корде на острие. Я пытаюсь остановить красную тварь, но мой световой меч не трогает монстра, который, не реагируя ни на что, сбрасывает с копья бездыханное тело и оборачивается в мою сторону. Мне снова приходится бежать.
Как тяжело носить на себе живую броню. Чем сильнее напряжение, чем активнее циркулирует кровь, тем больше соков орбалисков, тем больше боли. Из-за тумана я не различаю, куда бегу, и, оторвавшись от преследования, оказываюсь в неопределенной, ничем непримечательной местности. Мне ничего не остается, как только выбрать наугад направление, в каком продолжать идти. Меня едва держат ноги.
За спиной я слышу грохот камней. Где-то случился очередной обвал, и мне повезло, что я ушел оттуда. Но, все же инстинктивно обернувшись на звук, я вновь чувствую себя охваченным оторопью. По камням быстро ползет в мою сторону гигантский черный таозин. Какой бы ни была усталость, в теле появляются силы, чтобы бежать. Бежать без остановок, сцепив зубы, не мешкая ни секунды. Бежать среди шатких каменных насыпей, падая на острые обломки скал, но, вставая, вновь бежать с увеличенной, насколько это возможно, скоростью. Я мог бы удивиться своей выносливости, если бы она не оказалась напрасной. Эта тварь загоняет меня в тупик! Проклятье, тысячекратное проклятье! Почему все должно было сложиться именно так?! Что ж, не рвать же на себе волосы, не вопить в отчаянии. Я припадаю спиной к стене, стиснув зубы и ни на миг не смыкая глаз, готовый взглянуть в омерзительную хитиновую пасть без страха. Но в этот миг черный червь разворачивает свое массивное прозрачное тело и начинает уползать прочь. Такой поворот даже не назвать удачей! Слов просто нет! Почему же он не тронул меня? В моей исключительности ли дело?
Я отступаю от скалы, тяжело дыша, и, подняв голову, вижу черную пирамиду, венчающую Академию Ситхов. Я дошел! Нужно только подняться еще раз. Доказать, что я могу подниматься. И я докажу.
Из последних сил взойдя на отшиб, на котором стоит древнее здание, я шагаю в его темноту. Коридоры Академии пустуют. Стены ободраны и покрыты трещинами, колонны и периллы лестниц обернуты защитной пленкой. Я собираюсь рассмотреть блеклый план здания, висящий на стене, но, кажется,
Моя вина, что он оказался впутанным в это дело. И все же…хорошо, что граф здесь! Я едва не забыл главную цель! Ситх’ари единственный, кто может утолить голод Сердца Коррибана, а я Избранный, его воплощение. И здесь наверняка Сидиус, а с ним и все те, кто жаждет отсюда вырваться, жаждет моей смерти через жертвоприношение! Я был невнимателен к словам и едва не поплатился. Но еще ничто не потеряно. Еще можно покончить с этим.
Как и ожидалось, из толпы пророков мне навстречу выходит Дарт Сидиус. Не сказав ему ни слова, я активирую свой меч – он делает то же самое. Все шло к этому сражению, мы должны были рано или поздно схлестнуться. Я не ожидал, что старый учитель моего учителя проявит такой мощный натиск. Я превосхожу его, несомненно, но после всего, что я пережил, что забрало у меня столько сил, он вполне способен вымотать меня до предела, а если не сможет сам, подключатся его союзники. К тому же, Коррибан задает свои правила для убийства того, кто уже умирал. У меня есть даже не план, а лишь небольшая заготовка плана, но все же я решаю попробовать использовать хитрость. И позволяю Сидиусу выбить меч из моих рук. Тот, с ликующим видом направив клинок на мою грудь, заставляет меня отступать к алтарю.
– Хорошо, я знаю, чего ты добиваешься, - подняв руки, начинаю говорить с ним я. – Но так просто у вас ничего не выйдет. Я лишь малая часть сущности Избранного. Чтобы ритуал имел успех, вам нужен сам Бейн.
– Конечно, кто угодно будет изворачиваться перед лицом смерти, - пытается демонстрировать уверенность Сидиус, очевидно, что он занервничал. Даже его рука, сжимающая рукоять светового меча, едва заметно дрожит.
– Я уверен, что Каданн предупреждал вас об этом, - не теряясь, отвечаю я.
– Вам будет необходимо вернуть Бейна к жизни. Но как сделать это, знал только Мудрый!
Огонь одержимости загорается в желтых глазах Дарта Сидиуса:
– Ты нашел голокрон Плэгаса?
– Вы не особо можете мне угрожать – я нужен вам целым, - отмечаю я, предугадывая, что он захочет попытаться отобрать у меня носитель информации.
Учитель Мола ехидно усмехается:
– Что ж, мы договоримся, я уверен. Как насчет такой простой сделки – жизнь твоего друга в обмен на голокрон?
– Дипломатия – та же торговля, - тихо произносит Дуку, горестно улыбнувшись вымученной улыбкой, - я всегда это чувствовал. Чертовы неймодианцы!
Я смотрю в сторону графа, торги за жизнь которого завел Сидиус. Этот человек оказал мне неоценимую помощь. Но как служитель Темной Стороны он поймет меня.
– Я знаю его всего несколько часов, - говорю я, стремясь показать, что Дуку не является кем-то значимым для меня, но Дарт Сидиус вносит уточнение:
– А речь и не о нем – не думаю, что кто-нибудь вообще называл его другом.
Граф опускает глаза и качает головой. Он улыбается. Он смеется над торгующимся ситхом. И Сидиуса это несказанно бесит. Дуку ведет себя так, словно ему известно, чем это кончится. Мне нравится его уверенность, его стойкость. Они словно знак для меня, что я иду в правильном направлении. Хотел бы я знать, о чем же граф думал, чему улыбался. Но мне становится не до него, когда пророки приводят в ритуальную палату Корде. Ее прическа растрепана, платье испачкано, а в ее руках все так же клетка с птицей. Женщина смотрит на меня с мольбой о спасении. Я вновь не могу сопротивляться воспоминаниям о Падме.