Тихий омут
Шрифт:
— Насквозь промокла, — укоризненно говорила Марго Терентьевна, щелкая ножницами над затылком Веры. — В такой дождь — и без зонтика! В шортиках и в маечке! Хоть и не холодно, да ведь когда вымокнешь — это хуже холода… Ладно, хоть знакомый подвез. А что случайный — это не очень хорошо. Мало ли что… А к незнакомым — и вовсе нельзя. Вот так затащат в машину, а потом где вас искать?
— В турецких бардаках, — подсказала Вера, вспомнив белый «мерседес», который вез ее знакомиться с тезкой.
— Боже упаси! — с ужасом вскричала Марго Терентьевна, переложила ножницы в левую руку и несколько раз торопливо перекрестилась. — Господи, помилуй и спаси нас от такой беды… Вера Алексеевна, вы вот шутите, а ведь с вашим характером надо
— С моим характером? — удивилась Вера. — А что в моем характере не так? По-моему, характер как характер, не хуже, чем у других.
— Лучше, — убежденно сказала Марго Терентьевна и опять защелкала ножницами. — То-то и беда, что лучше. Вы добрая. Лилька моя говорит, что вы самая интеллигентная из всех преподавателей. Самая умная, и самая скромная, и самая отзывчивая. И не сердитесь никогда, всегда тихая. Главное — добрая. Такие девушки в беду и могут попасть. По своей скромности и доверчивости. Вот так-то.
— Марго Терентьевна, ваша Лиля психологию уже сдала, — не удержалась Вера. — Причем — на «отлично». Что это вы задним числом меня хвалите?
— Все бы вам шутить! — Марго Терентьевна печально покачала головой и взялась за фен. — Мне Лилька про ваш юмор рассказывала. Но ведь эти дебилы юмор не понимают… Она говорит, правильно вы этого Витосика… ну, этого, как его… Витольда Кошелькова на место поставили. Говорит, безмозглый, как червяк. А на понтах прям лев, царь зверей! Он ее подружке в прошлом году проходу не давал, а как она его послала — так он тут же хлестаться начал, что это она за ним бегает, жениться на ней умоляет. Вот ведь мужики пошли… С таких лет уже гнилой, а дальше что будет? Лилька говорит, ваш разговор с ним потом весь курс пересказывал, хохотали, как сумасшедшие. А он так и не понял ничего.
Марго Терентьевна обмахнула плечи Веры щеткой, сняла с нее пеньюар и, отведя взгляд, твердо сказала:
— Сто рублей.
Она всегда это говорила. Самая простая стрижка здесь стоила сто семьдесят.
— Как вам не стыдно?! — как всегда, возмутилась Вера. — От вас я этого не ожидала! Как вы можете обманывать свою постоянную клиентку?! Я на вас донос напишу! Лично президенту! Ассоциации малого и среднего бизнеса! И Лиле все расскажу!
Марго Терентьевна выхватила из Вериной руки две сотни и, как всегда, торопливо сунула ей в руку три заранее приготовленные десятки.
— Все время шутите и шутите, — сказала она с упреком. — Я, может, подарок хочу вам сделать, а вы все со своим юмором… Лилька говорит, что юмор — это защита… Нет, как-то по-другому… А! Защитная реакция умного человека с застенчивым характером.
— Надо же, какие глупости болтает ваша Лиля, а еще отличница, — удивилась Вера, с удовольствием разглядывая в зеркале очень короткую — месяц можно не ходить в парикмахерскую — стрижку.
— У кого — отличница, а у кого и пересдавать будет, — буркнула Марго Терентьевна недовольно. — Завтра еще экзамен. Дюжин принимает. Лилька его боится, прям до дрожи.
— Дюжина боится? — не поверила Вера. — Так не бывает. Декан у нас — чистое золото.
— Да нет, не декана боится, другого. Который у них с нового года вместо Отеса.
Вместо Отеса двум группам с нового года литературоведение преподавал полу-Дюжин, прозванный так потому, что надо же было как-то отличать его от однофамильца. И еще потому, что, когда декан Дюжин защитил докторскую, преподаватель Дюжин заявил, что он тоже докторскую пишет, половину уже написал. С тех пор и стал полу-Дюжиным. Идиот.
— Скажите Лиле, чтобы не боялась. Завтра Дюжин придираться не будет… — Вера подумала, что это прозвучало уж слишком конкретным обещанием, и на всякий случай добавила: — По крайней мере, он сам говорил, что в понедельник у него группа хорошая, предмет все знают, так что не экзамен, а одно удовольствие.
— Спасибо вам… — Марго Терентьевна с благодарностью заглянула Вере в глаза и проявила
— Не страшно вам здесь одной? — увела Вера разговор от темы благодарности. — Мало ли что… Все-таки какие-никакие материальные ценности. Надо бы вам хоть на часок попозже работу начинать. В восемь утра клиентов еще нет, а кто попало по улицам уже шастает.
— Да я не одна. В мужском зале наша охрана дрыхнет.
Вера заглянула в мужской зал — смежную комнатушку с двумя креслами перед двумя зеркалами. На клеенчатом диванчике в углу дрыхло туловище в пятнистых камуфляжных штанах и в синенькой футболке с желтым верблюжонком на спине.
— И сколько ж он получает? — поинтересовалась Вера, с брезгливой жалостью разглядывая расплывшуюся, как тесто, тушу.
— Столько же, сколько и мастера… — Марго Терентьевна вздохнула. — А может, и больше. Это брат хозяйки, с последней работы погнали, так она его к себе взяла, чтобы хоть стаж шел. А он спит и спит. Когда клиенты — тогда в подсобку идет спать. Вот жене повезло-то, а? Дома и не бывает почти, никаких с ним забот. Только пообедать зайдет — и опять на работу. На ужин она ему бутербродов с собой дает, а утром хозяйка чего-нибудь приносит. И совсем не пьет, только по праздникам да с получки. Ну, пиво еще иногда. Но и тогда домой не прется, здесь отсыпается. Нет, но как жене-то повезло! Бывает же на свете такое счастье…
Вера шла домой под редкими каплями уходящего на юг дождя и давила в себе едкую смесь раздражения и жалости. Нет, но что бабы делают, а? Одна терпит этого спящего красавца, это туловище, которое с последней работы, наверное, так вместе с диваном и вынесли. Считает это туловище мужем, кормит его обедом и заворачивает бутерброды на вынос, чтобы до завтра не похудел. А другая всерьез считает, что жене этого туловища повезло: и под ногами не путается, и пьет не каждый день… Может быть, и сама жена считает, что ей повезло. Если с этим повезло, тогда какие же те, чьим женам не завидуют, а сочувствуют? Мутная наука психология что угодно может объяснить, но настроение у Веры от этих объяснений только ухудшилось. Бабы сами из поколения в поколение культивируют новую породу мужиков — ленивых, эгоистичных, жестоких, глупых животных, которые поверили, что они львы, цари зверей, и ведут себя соответствующим образом. Идиоты. Вера изучала зоопсихологию, и в процессе изучения узнала о царях зверей много гадостей. Лев всю жизнь занят только тем, что спит и ест. Спит по двадцать три часа в сутки, просыпается только для того, чтобы пожрать. Причем, сам за едой не бегает. Охотятся в прайде львицы. Поймает львица обед — и скорей к мужу. А тот кушает — и на нее рычит: не подходи, мол, самому мало. Если сам все не осилит — тогда объедки жена подберет. А если осилит — тогда ходи голодная, львица, королева моя. А сама виновата, нечего было такую маленькую косулю ловить, головой надо думать, помнить надо, какой у тебя царь крупный, сильный и прожорливый… И еще: у львов не бывает приемных детей. Лев, появляясь в чужом прайде, убивает не только соперника, но и всех львят, рожденных до его появления. И львицы не мешают новому царю. Что поделаешь? Так его эволюция воспитала. Детенышей-то можно еще нарожать, а муж один даден, а ну как уйдет или, хуже того, тебя из дому… то есть из прайда выгонит? Бабы в деле воспитания мужиков стремятся переплюнуть эволюцию. Скоро, надо полагать, появится поколение мужиков, которое догонит и перегонит царя зверей по всем статьям. Кроме экстерьера, конечно. Эти туловища будут царями всех скотов. И на генном уровне будут передавать свои царские инстинкты детенышам… А Вера уже сейчас не знает, где искать нормального папу своего будущего ребенка.