Тихий омут
Шрифт:
– Илья, я с «Дронтом» почти не знаком. Случайно сюда попал. Я все думаю, стоит ли мне с ним… дружить?
– Стоит, Олег! Точно тебе говорю. Карин всегда поможет. Я, знаешь в какую яму попал?
– В какую?
– В… глубокую, а он – спас. Надо только сильным быть. И уж если начал, то вперед, вперед, вперед… Как лосось. И будет все в порядке… А Маруев не смог так. И погиб!
– Илья, а что же Карин не спас этого… Маруева?
– Спасал… но не успел. Маруев сам виноват! Он… не лосось. Начал дергаться то вправо, то влево. И на берег вылетел.
– Да, следить надо. А то еще невесту уведут. Для непосвященного… Вот будешь с «Дронтом» дружить и все узнаешь… Все в свое время. Каждому овощу… свой фрукт… Тигран! Пойдем к ручью прогуляемся.
На следующий день они перебрались на базу. Покидая Елизово, только первые пятнадцать минут за окнами автобуса можно было видеть приметы цивилизации: обработанные поля, сарайчики, трактора. Потом дорога и невысокие горы. За два часа пути – лишь одна встречная машина.
Последствия вчерашнего банкета делали обстановку в автобусе несколько мрачной, сонной. Дрожжин даже попытался взбодрить народ песней, но его не поддержали. Никого не заинтересовала история про дивчину, которая много ему обещала, но каждый раз обманывала и подводила. Каждый день! И особенно жестоко она кинула его во вторник…
Казалось, что обстановку могут разрядить анекдоты, но мешало присутствие Насти. Быстро вспомнились лишь пять пристойных историй, которые можно «при дамах». Потом начались паузы. В тяжелых головах шла медленная сортировка – в сторону отбрасывались явные непристойности, а остальные пытались смягчить. Но анекдот без соли становился пресным.
Паузу надолго заполнил Николай, усевшись, очевидно, на своего любимого конька:
– Вы пока анекдоты вспоминаете, я вам кое-что из своей ненаписанной диссертации расскажу.
– А тема, Николай? Если ты математик, то не надо…
– Я – лингвист. А тема? Если просто, то «Французские словечки в русской речи». Вот, откуда пошло слово «шарманка»?… Так вот, вначале эти приборы играли всего одну мелодию: «Шарман Катрин». Что-то вроде «Прекрасная Екатерина». И в Польше музыкальные ящики до сих пор называют «катринки», а у нас «шарманки». Любопытно?
– Любопытно. Давай дальше.
– Так… Что значит слово «шантрапа»?
– Хулиган… Босяк… Редиска…
– Точно. Нехороший человек. А от каких это французских слов?
– Не тяни, Николай. Мы в академиях не обучались.
– Слушайте… Наполеон в Москве. Все горит, а ему нужна торжественная встреча. Нужен хор радостных горожан… армия ловит несколько сотен москвичей и сгоняет их на Соборную площадь. Главный французский музыкант заставляет их петь и сортирует. Этих – в хор, а эти – «Шантре па», что значит: «петь не смогут». Представляете! С тех пор так в языке и засело: хорошим людям почет, а остальные – шантрапа.
– Здорово, лингвист! Давай дальше. У тебя все слова на одну букву?
– Да, следующее тоже на «ш». Я французский только на одну
– Что, тоже о певцах?
– Нет, из того же времени… Слово «шаромыжник». Что это?
– Попрошайка… Бомж… Жулик…
– Точно! За двести лет значение не изменилось… Так вот, французы отступают. Зима, холод. Они в лаптях, замотанные платками, голодные стучат в каждый дом и что-то там просят. Обращение при этом самое галантное: «Шерами», что значит: дорогой друг. А наши бабки им: «Шерами, шер ами… Пошел отсюда, шаромыжник!»
– Любопытно. А я думал это воровской жаргон. А тут – дорогой друг, да еще по-французски.
– Это еще что! Вот слушайте дальше – слово «шантаж…»
Иван Полупанов знал, как встречать москвичей. Тем более этих, что из «Дронта». Их разносолами не удивишь. Здесь мидии в белом соусе и бутылка выдержанного «Клико» не произведут такого впечатления, как жаркое из медвежатины, соленые грузди, свежекопченая нерка и двухлитровая бутыль мутного самогона. А главное баня – старый почерневший сруб внизу, на каменистом берегу притока Авачи.
Все сразу решили, что право вкусить первый пар надо предоставить Насте с Олегом. Все видели, что в Елизово они ночевали в одном номере и никто не мог подумать, что такое предложение может ее смутить. Но Настя покраснела и стала суетливо собираться:
– Нет, нет… Я одна пойду… Я сама. Так быстрее будет.
– Одобряю! Так действительно быстрей будет, – серьезно поддержал ее только что владевший всеобщим вниманием бывший лингвист Николай Битов и вдруг запел, – Мой совет до обручения ты не целуй его.
Когда Настя ушла, Дрожжин быстро распределил комнаты и утащил Олега в свою, которая являлась и штабным кабинетом группы:
– Пойдем, Олег. Там у меня старенький видик есть. Мне, понимаешь, в последний момент кассету передали. Надо посмотреть. Нам вместе с тобой надо посмотреть.
Сначала пошла заставка передачи «Криминальная хроника», титры, спонсоры, реклама, сюжет о захвате наркокурьеров из Нигерии, пожар на нефтеперегонном заводе, авария на кольцевой, двойное убийство в Миусском переулке… Вот так фокус! Знакомые трупы, перевязанные веревками; сыщики, лица которых маскируют цветные прыгающие квадратики; криминалист, снимающий отпечатки с бутылки, которую принес с кухни Олег; спокойный голос диктора, обращенный к возможным свидетелям…
Когда пошел очередной сюжет о поимке в Чертаново квартирных воров, Дрожжин выключил телевизор. Он действительно первый раз смотрел эту кассету. Ребята действительно хорошо поработали. Монтаж уловить невозможно. Они даже переозвучили всю передачу, чтоб везде шел один дикторский голос.
– Вот так, Олег. Вляпались мы с тобой. Как я эту бутылку твою убрать забыл?! Теперь твои пальчики навечно в картотеке. Больше попадаться тебе нельзя. Придется чисто работать… Но о делах – завтра. Я всех ребят с Иваном на лосося отправлю. Настя пусть по дому дневалит. А мы с тобой на медведя пойдем…