Тихий омут
Шрифт:
С тех пор они жили вместе – подружка перебралась к хозяйке в комнату, и у них образовалось свое жилье. Не даром, конечно. Кормила она всю их «семью». Пирожки, булочки к чаю, а то и второе – если не котлеты были в меню, а гуляш. Котлеты по счету делались, а гуляш можно было подливом разбавить, и сэкономить для себя – так все делали… А еще она хозяйке помогала с шитьем - оверложку, простые швы…Это ей большую пользу принесло – научилась она шить!
А с Павлом все хорошо у них было! Дружно жили, любили друг друга…А что еще нужно?
Дело молодое…
Паша, наверное, стеснялся ее, с друзьями не знакомил. Она принимала это как должное – они студенты, у них разговоры умные, а кто она? Простая деревенская девчонка…
В институте у него была своя жизнь, без нее. Он, когда
Такое бывает с выходцами из простых семей – они так стремятся «выйти в люди», что отрекаются от своих корней, или стесняются их, считают недостойными того окружения, в котором хотят, мечтают быть – вдруг «низкое» происхождение повлияет на их авторитет в кругу «высшего» общества?
С годами большинство понимают, что авторитет, положение в обществе зависят не от этого. Но не все…Некоторые всю жизнь с презрением смотрят себе под ноги…
А в молодости такое часто бывает… Причем именно с простыми людьми! Выходцы из того, «высшего» общества может, и относятся к простому народу с некоторым снисхождением, но никогда этого не показывают. Истинные же интеллигенты снобизмом вообще не страдают.
А дома, в их «коммуналке» Павел был другим. Едва переступив порог, обнимал ее, и до самой ночи, до того момента, как оставались они наедине, все «прикладывался» к ней: то погладит по плечу, то поцелует в щечку, проходя мимо. А за столом… Они чаевничали обычно все вместе, коммуной. Каждый выкладывал свои припасы к чаю, или картошку жарили на большой сковороде, в праздники и выходные бывало и вино выставлялось. Сидели долго – шутили, смеялись своим шуткам, пели под гитару – хозяйка любила романсы петь и подыгрывала себе на гитаре, ну а про проигрыватель и говорить нечего - включен был постоянно. Разомлев от еды, Павел обнимал ее, клал голову ей на плечо и, казалось, дремал, или просто отдыхал от трудного дня. В такие моменты она просила подружек не шуметь, но он протестовал: «пусть поют, и ты пой. Очень мне нравится тебя слушать.» И она пела – проникновенно, с нежностью… Для него пела. И волосы его перебирала, и щекой терлась о его щеку…
Счастливые были вечера! Лучше их ничего и не было в ее жизни.
К весне откормила она его – поправился, посвежел лицом, даже ростом вроде выше стал – потому, как не сутулился больше, плечи распрямил. Мужиком стал.
И она «поправилась» - ребенка ждала. Не ко времени, а что делать? Оба виноваты.
Павел повел себя достойно – коли уж такое случилось, повел ее в ЗАГС, свадьбу сыграли, не пышную, конечно, но все у нее было: и кольцо, и платье белое. Родителей на свадьбе не было, ни ее, ни его. Молодежная была свадьба, студенческая: ребята и несколько девиц с его группы, и ее девчонки из столовой. Вначале все стеснялись – парни смотрели снисходительно, подружки ее или жались у стенки, или наоборот вели себя нарочито развязно. Она чувствовала неловкость за них, а Павлу было неудобно перед своими друзьями – не из их среды жену выбрал… Но потом все перезнакомились и так было весело! Замечательная свадьба получилась! Оказалось, что различия между ними такие незначительные, а общего у них так много. И главное из них - молодость!
А с родителями потом познакомились. Съездили и в ее деревню, и в его городок, похожий на большое село. Там тоже праздновали, но те «свадьбы» не запомнились.
Глебушка родился в срок. Здоровенький и спокойный – он им совсем не осложнил жизнь. И ночью не плакал, и днем сам с собой «гукал». С ним охотно оставались соседки, если ей нужно было сбегать в магазин за продуктами, или в молочную кухню за кефирчиком для ребенка. А потом она и на работу вышла – на одну стипендию не прожить. Старалась в разные смены с подружкой попасть, чтобы та приглядела за малышом. А если не получалось, хозяйка его в свою комнату брала, играл он там, на ковре, а чаще спал под стрекот ее машинки. Ольга в долгу не оставалась, по ночам строчила на машинке, «отрабатывала» услугу… Павел ребенком практически не занимался –
Она очень ждала окончания его учебы. Казалось, что тогда начнется настоящая жизнь: Павел будет зарабатывать, она тоже будет работать, но без подработки, нормально – отработала смену, и домой. И только домашние дела: заботы о сыне. о муже, обустройство их дома… У них ведь будет свой дом? Паше, как молодому специалисту, должны жилье дать. Мечтала она, да только не осуществились ее мечты.
Павел получил распределение на подмосковную фабрику. Ее уговорил остаться пока в Москве – он устроится, и заберет их с Глебом! Не нравилось ей такое решение. Вместе спокойнее. Но перечить не стала – он муж, он лучше знает.
Потянулись длинные, однообразные дни. Месяц шел за месяцем, а Павел все не забирал их – квартиру ждал хорошую. «Если въехать в коммуналку, - говорил, - так там и останемся. Лучше подождать!». Она ждала. Целый год! А когда дали квартиру, Павел развелся с ней, и женился на другой – на Маргарите…
Вон она идет к ним. Зачем? Потребует уйти? Считает, что она подозрительно траурно выглядит? Так она не одна – весь женсовет в траурном наряде. Платки черные, конечно не на всех… Еще Машка только. Странно для ее характера…
А вон и Юлиана! И тоже в черном! Как всегда элегантная – костюм, шляпа… Будто на подиуме. Только в черном. И дочка с ней… Большая уже… Сколько ей, лет 7-8? И Роман рядом. Почему они не поженятся? Столько лет вместе… И девочка его любит – за руку его держит, а не мать…
Все вообще думают, что это его дочь, а она сомневается… Почему? Словами выразить не может, а сомневается…
========== Андрей ==========
Андрей.
Он сидел возле матери, смотрел на отца и ничего не чувствовал. Ни скорби, ни жалости утраты – ничего! Это пугало – ведь умер отец! Пытался настроить себя, вспомнить что-то хорошее про отца, но и это не получалось. В конце концов, понял, что все чувства умерли раньше, при жизни отца.
Началось все в тот день, когда раскрылся обман с залогом компании. Это была его вина, только его, хотя и Катя и Роман в этом участвовали. Но все было не настолько трагично, чтобы вычеркнуть навсегда из сердца сына! А отец поступил именно так: вычеркнул! Выбросил из сердца, из семьи, из компании. Заодно с ним уволил и Малиновского, и Катю. Он долго надеялся, что отец остынет, простит его, ведь он же сын его, единственный…Но нет, не простил, и с этим пришлось жить.
Как и с тем, что Катя исчезла из его жизни… Она имела право так поступить – он так обидел ее… Не просто обидел, оскорбил ее лучшие чувства: он усомнился в ее порядочности, он использовал ее как инструмент, чтобы не потерять компанию, он ревновал ее к Зорькину-боялся, что тот через Катю овладеет деньгами компании.
Так все началось, а потом…он влюбился и ревновал уже к Зорькину не как к возможному хозяину денег компании, а просто как к мужчине, которому Катя отдает предпочтение. Он полюбил ее по-настоящему, а она этого не знала. Для нее все остановилось на злополучной инструкции Малиновского. Она поверила бумаге…И он сам этому способствовал – своими действиями. Он совершал их не задумываясь, по инерции – ей нравятся открытки и игрушки – пожалуйста! Он готов дарить их! Ну а то, что это заготовки Малиновского…Разве это важно? Он же любит ЕЕ! А она думала, что он компанию так сильно любит, что продолжается игра… И остановила ее! Неумело, глупо, поддавшись эмоциям… Она не дала ему возможности оправдаться, все объяснить… И исчезла…