Тихий ветер
Шрифт:
И очень хотелось, чтобы это было навсегда.
Глава 15
Пробуждение
Очень больно просыпаться.
С каждой секундой пробуждения разума я чувствовала нарастающую боль. Она пронизывала всё тело, пропитывала его насквозь. Она говорила, что я ещё жива.
Что со мной случилось? Веки будто склеились, ноги и руки превратились в булыжники,
Но что это?..
Пение птиц за окном? Ветер в листве? И вода будто бьётся о камни. Неужели это солнечные лучи на моём лице?..
Где же я?
Картинка стала ясной лишь на секунду, потом свинцовые веки вновь закрылись.
Я не сдавалась, сделала попытку ещё раз – теперь увидела светлые стены и овальное, огромное зеркало. Снова темнота. Ещё раз – и удалось разглядеть массивный белый комод, большой шкаф…
Отяжелевшие веки вновь скрыли обзор.
Нет, я не в госпитале. И не дома. Отчего же я решила, что могу быть дома?
Кабинет подполковника Строда. Поникший, суровый отец. Так холодно под его взглядом. Чувство вины охватывает огнём всё внутри, беспощадно испепеляет прошлое.
«Ты временно отстранена от практики и возвращаешься домой».
Он уволил меня. Отправил домой с фронта. Заслуженно. Хотя должен был казнить. Тоже заслуженно.
Я снова сосредоточилась на прошлом. Вспомнила салон военного автомобиля, который быстро вёз меня к железнодорожному вокзалу. Пыльную дорогу и ухабы. Сгоревший лес и едкий запах дыма. Несобранный урожай, развороченные поля, пропитанные кровью, порохом и пеплом.
Небо. Оно несёт угрозу.
Стравщики! Они разрезают облака и скидывают смерть. Бомбы. Крики. Взрывы…
Комитаджи. Чернорубашечники. Они волокут меня по земле.
Я в подвале.
Кричу…
Я умерла.
На этот раз веки распахнулись без усилий.
Если я умерла, почему же чувствую боль? Вижу белую постель и бинты на правой руке?
Я осторожно скосила взгляд к источнику света. Огромное окно вдоль всей стены открывало волшебный вид на сосновый лес и вершины гор. Одна створка была приоткрыта и впускала свежий воздух. Рядом с постелью стояла тумбочка, на которой расположились флакончики с этикетками знакомых названий и стакан воды.
О нет! Я не умерла. Моя участь намного хуже. Я попала в плен!
Но почему я не в подвале и не привязана к стулу?!
Всё просто, глупая. Твоя редкая фамилия – та же, что и у генерала Великославии. Кайзерцы приняли тебя за важную пленницу. И твоя жизнь немного ценнее остальных, до тех пор, пока они не поймут, что взять с тебя нечего. Ведь ты ничего не знаешь, кроме списка препаратов, которыми лечат раненых в госпитале.
Страх, паника и отчаяние объединились и изгнали боль. Я перестала брать её во внимание. Единственное, что мне осталось, – это попытка сделать всё, чтобы убежать или убить себя. Любое самоубийство лучше того способа смерти, который они уготовили для меня.
Далеко не с первой попытки, но я села.
На мне белая сорочка, похожая на больничное одеяние. Её ткань пропиталась кровью из ран на теле. На шее висел мой кулончик, как одинокий символ прошлого. У меня сломаны рёбра – бандаж сдавливал туловище. Каждый
Рядом с кроватью, на стуле, аккуратно висело платье, в котором я ехала домой. Изодранное, окровавленное и грязное, оно агрессивно выделялось на фоне чистого, белоснежного постельного белья и всей обстановки. Перебинтованная голова очень сильно кружилась, вызывая тошноту. Это явно контузия.
Сбросив простыню, я попыталась встать на ноги. Третья попытка оказалась успешной. Хватаясь за мебель и стены, я поплелась к окну. Дыхание участилось, боль усилилась. На лбу выступила испарина. Голова закружилась сильнее.
Я шла к источнику свежего воздуха, который проникал через приоткрытое окно, – словно корабль после абордажа пытался добраться к причалу. Но чем ближе я подходила, тем сильнее чувствовала обречённость. Дом стоял на скале. Внизу плескалась горная река. И выпрыгнуть из окна – лёгкий путь к перелому ног.
Упершись двумя ладонями в равнодушное стекло, я глубоко дышала, преодолевая муку. Глаза наполнились слезами. Моргнула – и они потекли по щекам.
Нет. Не время раскисать!
Решительно вытерла рукой мокрые следы с лица и, оттолкнувшись от стекла, двинулась к выходу из комнаты. Надавив на ручку, открыла дверь и застыла на пороге. Откуда мне знать, вдруг здесь кто-то есть?
Затуманенный болью взор обшарил просторную комнату, похожую на гостиную. Высокий потолок, серый мраморный пол, окно вместо стены с одной стороны и череда зеркал с другой; белый ковёр с густым ворсом, два кресла и диван, обтянутые белой кожей, расположились у пустого камина; зона кухни и столовой была разделена барной стойкой. Из этой комнаты вели ещё две двери: одна, массивная, стального оттенка, была похожа на входную, вторая – из дерева, выкрашенная в светло-серый цвет, – вела в соседнее помещение.
Беззвучно ступая босыми ногами, я пошла ко второй двери. Надавив на ручку, толкнула дверь, но та не подалась. Закрыто. И если там никто не спрятался, значит, в доме, кроме меня, никого нет.
Головокружение усилилось. Прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза, я постаралась разогнать уже знакомую желтоватую пелену. Ещё немного, и свалюсь на пол.
Приоткрытое окно впустило новый звук, напоминающий двигатель автомобиля. Я резко открыла глаза.
Входная дверь на другом конце комнаты дёрнулась и открылась настежь. В проёме стоял высокий мужчина, безликий из-за яркого дневного света за его спиной.
Я вжалась в стену, приковав взгляд к тому, кто замер на пороге этого дома. Я почувствовала себя призраком: беззащитным, беспомощным и почти эфемерным. Силы покинули меня, они все ушли на то, чтобы подняться с постели. Но я старалась держать глаза широко распахнутыми, прогоняя туман забвения.
Впустив поток ветра, мужчина шагнул в дом, и медленно закрыл за собой дверь. Источник света за его спиной исчез, и внушительный тёмный облик наполнил комнату, обретая ясность.
Чёрный цвет расшитого тонкими золотыми нитями офицерского мундира ненасытно поглощал свет и мир вокруг. Его облик внушал страх и панику. Ордена мрачно отливали тёмной злостью, ловя блики солнечного света.