Тихое место

Миранда Меган

Айдан и я вписывались в эту картину наилучшим образом. Едва мы распаковали вещи прямиком из Бостонского университета, где мы и познакомились, местный круг нас безоговорочно принял. Нас привлекла перспектива построить здесь новую жизнь. Мы оба выросли у воды. Я провела детство в миле от мыса, выучилась там и рыбачить, и ходить под парусом, и часами глядеть на волны. Он – на берегу Флоридского пролива, неудивительно, что полюбил и биологию, и водный туризм. В этом месте мы видели для себя нечто общее, хорошо нам знакомое, казалось, оно тоже приняло нас за своих.

Прошло пять лет. Я шла к бассейну вслед

за Руби и думала: на нашей улице я знаю всех.

Я решила было зайти в угловой дом к Маку, проверить, получил ли он мое сообщение, но занавески в нем были плотно задернуты. На дороге, со всех сторон стояла полная, даже неестественная тишина, только цикады начинали перекликаться в деревьях. Обычно моих соседей я хорошо слышу.

Наши участки за домом впечатаны один в другой, высокие белые заборы дают иллюзию уединения. Мы не видим друг друга, но слышим все, хотя не подаем виду. Каждый из нас – карикатура по ту сторону забора, низведенная до своих самых характерных черт. Иногда сквозь тонкие доски мелькают цвета, за забором кто-то движется, хотя тебе казалось, что рядом никого нет.

В обычный выходной в это время все уже на ногах, либо занимаются чем-то по дому, либо сидят на участке и читают. Кто-то садится на велосипед и вдоль озера едет в город, либо просто прогуливается, пока не началось пекло.

Но в эту субботу на улице непривычно тихо. Полудрема, как про нас однажды написали в газете, эдакое сообщество ленивцев, забывших об опасности.

По правде говоря, летом здесь всегда опасно. Природа буйствует. Все вокруг спит. Привычного распорядка нет, у тебя неожиданно куча свободного времени. Можно заняться тем, на что этого самого времени нет в течение года. На чем-то сосредоточиться. Попробовать что-то изменить.

А крайности всегда опасны. Летом некуда спрятаться – ни от соседей, ни от себя.

С виду Холлоуз Эдж и сейчас кажется тихим и уютным местечком, но это неправда. Может, когда-то так и было, но сейчас все иначе. Одно могу сказать наверняка: полудремы больше нет.

Слава богу, у бассейна почти никого. Руби устроилась в удобном синем лежаке, подтащив его прямо к ступенькам бассейна. Но она забрала мой ключ, и придется ее окликнуть, иначе мне внутрь не попасть.

Чейза нет, и на том спасибо. И Мака тоже.

Есть мужчина в дальнем углу, темная шляпа надвинута на солнечные очки, лежак развернул прямо к солнцу, руки загорелые, а торс бледный. Это Престон Сивер. Младший брат Мака. То, что он здесь, неудивительно: в выходные он часто выходит к бассейну, возможно, подровнять свой загар. Престон работает в службе безопасности колледжа, всегда все про всех знает – на работе и за ее пределами – и всегда готов этими знаниями поделиться.

Именно Престон Сивер сказал полиции, что однажды, когда Руби и Мак выясняли отношения, кто-то залез к ним в дом и разбил там посуду. Задал тон. Теперь этот Престон меня сторонится, думает, мне нельзя доверять.

Только недоверие у нас взаимное, еще неизвестно, у кого оно сильнее. Ведь он тогда сразу ополчился на Руби! Я брата предупреждал, сказал он полиции. Мол, он всегда подозревал, что в Руби сидит опасность, которая обязательно вырвется наружу.

Иногда, когда он смотрит на меня, я думаю, что тоже кажусь ему подозрительной.

И брата насчет меня тоже стоит предупредить.

Сейчас Престон лежит неподвижно, но кто знает, заметил он Руби или просто спит. Они и прежде никогда не ладили. Престон считал Руби зазнайкой и выскочкой, а она считала его пустым местом, неудачным ответвлением Мака. Они и раньше обходили друг друга стороной, не соприкасались. Это особый навык, но он работает только по обоюдному соглашению. Они заключили своего рода пакт.

А вот Марго Уэллмен Руби заметила. В бассейне был ее малыш, и она то и дело бросала на Руби мимолетные взгляды, но свои планы менять не собиралась. Неторопливыми кругами она возила ребенка – уже подросшего – на желтом надувном матрасике.

Я стояла у закрытой калитки, звать Руби не хотелось – объявлять, что мы вместе, нарушать равновесие, – но она подошла к краю бассейна и наклонилась.

– Твой малыш? – спросила она Марго.

Марго не придвинулась, но и отстраняться не стала. Сохранила безопасное расстояние, однако матрасик подтянула поближе.

– Да, это Николас.

У Николаса были такие же рыжие кудряшки, как у мамы, редкие и тоненькие, но точно мамины. Марго завязала волосы пучком на макушке, чтобы их не мочить, но завитки выбились и от влаги прилипли к шее.

– Привет, Николас, – Руби помахала малышу рукой. Она улыбнулась, когда с детским восторгом он замахал пухлыми ручонками в ответ. – Поздравляю, Марго. Не ребенок, а прелесть.

– Спасибо, – ответила Марго.

По поводу отсутствия Руби – ни слова. Никаких извинений, сожалений или поздравлений. Вот и пообщались – изысканно, до боли вежливо. Ни слова о том, что именно широкоугольная камера Марго, глядящая на озеро и ведущую в лес тропинку, поймала Руби, бегущую ночью сквозь деревья. Все решили, что она хотела избавиться от какой-то улики и выбросить ее в водоем или спрятать где-то в лесу, но потом ничего похожего не нашли.

Руби поднялась, заметила меня у калитки, улыбнулась и впустила на территорию бассейна.

– Вот кто к нам все-таки пришел.

– Привет! – Я протянула ей свою сумку для бассейна. – Я захватила полотенце и крем от загара. Ну и перекусить.

Будто я потому и пришла, что она по рассеянности не подумала о погоде. Или просто забыла, как нещадно летом палит виргинское солнце.

– Я знаю, что ты всегда выручишь, – сказала она.

Марго глянула на меня, когда я проходила мимо. Неплохо бы ей объяснить. Просто сказать: я здесь, если что-то вдруг пойдет не так, чтобы присмотреть за Руби. Снять напряжение, если оно возникнет.

Свободной рукой Марго подцепила синюю лямочку своего купальника и подтянула на плечо, потом другую, а сама поглядывала на нас. Казалось, после рождения ребенка тело ее с каждым месяцем меняется, и она все время то поддергивает лямочку, то подтягивает ремень, то приводит в порядок вырез платья.

Когда я села на лежак рядом с Руби, Марго переключилась на ребенка и что-то замурлыкала. Я передала Руби крем, фрукты и посмотрела на калитку. Так легко вернуться к старым привычкам: фиолетовая кружка-термос – это ее, голубая – моя. Лежак ближе к зонтику для меня, там больше тени, у меня больше шансов сгореть, чем у нее, хотя я всегда вспоминаю об этом, когда уже поздно.