ТИК
Шрифт:
Денис был немного знаком с этим жутеньким занятием — листал когда-то картотеку неопознанных трупов (по работе, тьфу-тьфу). Даже ему мало не показалось. Хуже всего были фотографии изуродованных тел — а их там хватало. Денис тогда подумал, сколько все-таки значит изначальная установка восприятия: чем больше усердствуют, скажем, гримеры ужастиков, тем выходит не страшней, а смешней. Но если ты знаешь, что смотришь на протокольный снимок, — каким бы циником ты ни был, внутри все смерзается и завтрак просится на воздух. Тоже, конечно, дело привычки — научиться воспринимать ЭТО не как бывшего человека, а как рабочий материал; но для постороннего — тем более, ищущего кого-нибудь
— …В конце концов она узнает, совершенно случайно, что да, поступал недавно в один из моргов сильно разложившийся, да еще объеденный собаками какими-нибудь (лицо опознать невозможно) труп. По которому даже причину смерти не смогли установить. И кто-то из работников морга обмолвился, что на этом теле была камуфляжная куртка с символикой МЧС — а женщина вспомнила, что такую сыну подарил его друг, работавший в ведомстве Шойгу. Мать, естественно, требует опознания — но никаких следов тела нигде нет. Она продолжает искать — единственный сын все-таки — и вдруг оказывается, что тело уже опознано: как принадлежащее совсем другому человеку. Причем — как раз по одежде! Выдано жене и кремировано. Жена — типа вдова — кремированного общаться с этой женщиной не желает. Менты ни до каких документов ее не допускают и даже угрожают: будешь доставать, посадим. Что делать, куда идти?.. На ее счастье, женщину заносит ко мне. Я берусь ей помочь — я-то с такими историями уже сталкивался и догадываюсь, в чем тут дело. И без особого даже труда нахожу этого «опознанного» живым и здравствующим. Знать не знающим, что прах его давно запакован в урну. И что он по факту смерти выписан из квартиры, где несколько лет не живет после развода с экс-женой…
Денис тоже хорошо знал, как подобным образом мутят с квартирами. Схема проверенная: если тебе приспичило выписать не живущего с тобой родственника — ты «опознаешь» его с помощью ментов в любом бесхозном покойнике, потом в загсе делаешь справку о смерти и идешь с ней в ЖЭК. И продаешь, допустим, квартиру. При нынешних ценах на недвижимость спрос на мертвецов и вовсе почти зашкалил… И когда тот самый родственник потом лично приходит в свой ли бывший дом, в ментовку ли — сделать он ничего не может. Ему еще очень долго приходится доказывать, что он живой, — и не всегда получается. Поскольку признать запись загса о смерти недействительной может только суд, где не менее двух свидетелей должны подтвердить, что ты это ты. Тем более, что разводят так в основном стариков, инвалидов, душевнобольных — которые и так-то нищие и беспомощные. Чего уж говорить о прописке, если у квартиры давно другой владелец, с которого взятки гладки…
До Дениса упорно (при всем, опять же, цинизме), надо сказать, не доходило: ну ладно, менты, наглое, облеченное полномочиями жлобье — они наживаются на всем, на чем могут… Но ведь подставляют-то как правило совершенно обычные, нормальные вроде бы люди — и главное кого! Своих родных. Мужа. Брата. Родную мать, проведшую полгода в больнице — а теперь, без квартиры, вынужденную вообще чуть ли не бомжевать…
— …Но и это еще не все! — Шалимов аж вперед подался. — Когда искали, разбирались, что к чему, в холодильнике вдруг обнаружились останки, точно совпадающие с описанием тех самых, спорных! Сейчас взяли у моей клиентки кровь, ждем результатов генетической экспертизы…
— Так кого же тогда сожгли? — спросил Денис.
— Еще кого-то бесхозного. Якобы перепутали карты. Поступил примерно в то же время, тоже почти скелетированный, даже отпечатков снять не смогли…
— Перепутали — или?..
Шалимов посмотрел
— Владельцем домена записана компания «Инфотэк»: наша, московская, занимается информационными технологиями управления. Но реально «Синефобию» сделал для собственного удовольствия Василий такой Дробышев, совладелец этой компании. Интересный сам по себе мужичок — лет пять тому назад проходил по делу о видеопиратстве: накрыли мастерскую, где дивидишки штамповали… Подозревали, что он организатор, — но так в итоге ничего ему не предъявили.
— А, синефил…
— Ага. Ветеран. Даже мученик идеи. Он за свое увлечение все-таки отсидел — только еще при Андропове.
— Ну?.. — усмехнулась Ксения. — Игорь же любил про то время рассказывать — хотя сам тогда ребенком еще был, но специально им интересовался. Не в курсе?.. Он, я помню, носился — давно уже, правда, — с идеей написать историю советско-русской синефилии и считал начало восьмидесятых таким катакомбным периодом, эпохой подвижников… Когда видеокассета с американским фильмом стоила на черном рынке от ста до двухсот рублей. Месячная инженерская заплата… Ну, и надолго за это сажали? По какой, кстати, статье?
— Дробышеву дали трешник. За распространение порнографии. Как он сам говорит, за фильм «Последнее танго в Париже».
— Н-да… — Она покачала головой. — Ты, значит, разговаривал с ним?
— Да, встретился. Ничего, конечно, интересного не узнал. Сайт он сделал два года назад, у того были свои постоянные посетители — киноманы, понятно… Все, в общем, совершенно обычно. Когда байда эта началась, в декабре, Дробышев сперва вообще внимания не обратил — мало ли кто о чем на форуме базарит…
— И кто такой Джон Доу он, конечно, не знает?
— Ну откуда? Что регистрирующийся указывает? Че хочет, то и пишет. Ну, е-мейл свой. Но наделать себе сетевых ящиков — тоже, знаешь, не проблема…
— …А этот самый Ник?
— Нет, не знает. Хотя он последнее время следит за всеми терками на форуме. И он тоже обратил внимание на этих двоих. Дробышев, между прочим, считает, что они знакомы друг с другом.
Ксения изобразила лицом скепсис.
— Я помню: ты говорила, что скорее всего они оба — один человек. Может, сам Гордин…
Ксения изобразила, что ни на чем не настаивает. Знарок раздумчиво выпятил нижнюю губу:
— У меня, например, скорее ощущение, что кто-то из них кого-то на понт берет…
— Саш, — мягко спросила она после паузы, глядя на майора исподлобья, — если не секрет, конечно… Зачем ты его ищешь? Тем более не по службе…
Знарок посмотрел на нее — внимательно, хотя и без какого-то специального выражения. Но Ксении стало не по себе.
— Понимаешь… — произнес медленно. — Он мне остался кое-что должен.
По Богатырскому проспекту, широченному, голому, я пер бесконечно, как через арктическую пустыню, коченея на ветру. Зябко светились двенадцатиэтажки, в отдалении врастали в глухое черное небо какие-то строящиеся башни, смутно обозначенные прожекторами… Я обрывочно думал, что нет ничего тоскливее и ничего для меня привычнее, чем так вот полубесцельно бесконечно двигаться, ежась, сморкаясь под ноги, с видом на все это, одинаковое и неизбывное на одиннадцати часовых поясах: продуваемое пространство пустырей и проспектов, щедрое, снежное, безлюдное; ящики «жилмассивов» в электрической сыпи… и еще высоковольтные мачты с провисшими нотными линейками — на фоне блеклого заката… далекие гигантские конусы ТЭЦ… Ничего другого не представлялось мне при произнесении слова «Россия».