Тим
Шрифт:
Я повернулся и пошел к машине. Не было никакого желания тратить время на этого дурачка.
А укурыш, по ходу, и не заметил моего ухода — до того заболтался:
— Этих узкопрофильных богов еще считали родоначальниками человечества или праотцами…
Я застыл. Затем развернулся и подошел к Яну.
— Как ты сказал? Праотцами? Что знаешь о Праотцах? И откуда?
— М-м-м? — уставился на меня Ян одним глазом. Другой смотрел мимо. — Читал много. И думал. Слушай, пойдем чайку попьем, и я тебе все расскажу. У меня варенье есть. Че-то на сладкое потянуло…
Я удивился — где это у него чай с вареньем? Он что, лагерь здесь разбил? Но оказалось, что за поворотом лесной дороги спрятан автодом Adria Twin неприметного
Поваленная сосенка была защитой от неожиданных гостей со стороны трассы — Ян сам ее срубил и присыпал место сруба землей, чтоб не отсвечивало. Сейчас он ловко оттащил ее к обочине, и я подъехал вплотную к автодому. А Ян снова перегородил дорогу.
Я с восхищением оглядел автодом. Машина была почти новой и, кажется, пребывала в прекрасном состоянии. Я заглянул внутрь с молчаливого разрешения Яна — внутри был полный “фарш”. Нечто вроде крохотной кухоньки сразу за водительским креслом со столиком, газовой плиткой и полками, причем кресла водителя и пассажира поворачивались вокруг своей оси. Можно развернуться от руля прямо к кухонному столу. В задней части кузова — спальня, в которой прекрасно разместятся двое. А при желании и трое. Между “спальней” и “кухней” узкий проход мимо туалета и душа. Настоящая передвижная квартирка.
На стене напротив койки висел лист бумаги с пожелтевшей цитатой: “Когда машины выходят из строя, когда технология терпит крах, когда система привычных религий рушится, людям всё равно нужна какая-то опора. С. Кинг”.
Мы уселись за столик, оставив дверь открытой. Ян налил нам чая из закипевшего чайника на газовой плите, достал банку с клубничным вареньем. Положил передо мной ложку. Видно, он собирался почаевничать, когда услышал шум от “лося во время гона”. Как раз поставил чайник и вышел “любоваться природой”.
— Круто ты обустроился, — отметил я.
— Ага. Буквально на днях наткнулся на эту красоту. До этого на обычной легковушке ездил. Запарился спать буквой “зю” и умываться на обочине из баклажки.
Я поджал губы. Это мне до боли знакомо.
Сменил тему:
— Куда едешь?
Ян сунул в рот полную ложку варенья и отпил из кружки. Заулыбался и назидательно сообщил:
— Путешествует тот, кто имеет цель. А тот, кто имеет цель, закован в рамки движения к этой цели, он зависит от нее! Настоящий самурай не имеет цели — только путь. Я совершенно свободен, потому что у меня нет цели и я к ней не привязан. У меня есть выбор, куда ехать. Ветер подует направо, я еду направо. Ветер налево, я налево. Или прямо. Или назад. Могу и вовсе вернуться туда, откуда начал путь. Мой выбор максимально широк и свободен. В отличие от большинства людей.
Я хмыкнул, размешивая варенье в кружке.
— То есть ты считаешь, что болтаться, как говно в проруби, — значит быть свободным?
— У говна нет сознания и воли, — ничуть не обиделся на мое сравнение Ян. — Поэтому это неверная аналогия. Вот если бы у говна появилась воля, оно было бы совершенно свободно в рамках проруби.
— И захотело бы выйти за ее пределы?
— Не факт. Стремиться за пределы каких-либо ограничений — это как раз таки несвобода. Зависимость от оков, желание их непременно сломать. Истинно свободный человек абсолютно непредсказуем, его поступки и модель поведения невозможно спрогнозировать. Поэтому такие люди во все времена были неугодны правительствам. Чем предсказуемее человек, тем бoльшим рабом он является. Свободный свободен даже в карцере, а раб остается рабом на перекрестке семи дорог. Предсказуемость и запрограммированность — это прям самые качественные критерии. Дом — работа, работа — дом, один раз в неделю к любовнице, ну, ты понял. Бoльшая часть людей — это просто алгоритмы, биологические роботы, которые даже в своих мечтах предсказуемы. Вилла на Бали, яхта, загорелая подруга или муж-олигарх, все такое. Однообразные мечты!
— Каком рынке?
— На самом главном. Очень небольшое количество людей рождается не рабами, а свободными существами. Они-то и правят миром. А остальным рабам продают Идеи. На самом главном рынке. Религию, идеологию, мечты в утопию… Все это иллюзия, конечно же. А рабы и рады жрать эту хрень и блевать от нее радугой.
Ян развалился на кресле и закинул одну ногу на другую. Вокруг него завертелась муха, конспиролог попытался поймать ее рукой, но ничего не вышло.
– “Не суди и не судим будешь”, — проговорил он, — “подставь вторую щеку” и прочие лозунги — все это рабская философия. Никто не дает гарантии, что тебя не будут судить, если ты останешься паинькой. И что не выбьют тебе зубы к черту, если подставишь вторую щеку. Человек сам решает, как ему жить, без проданной ему на рынке по дешевке очередной нравственной и религиозной доктрины.
— Ты говорил про богов, — перебил я. — Про Праотцов. Что о них еще знаешь?
— Что они есть. И что все они специализированы, как какие-нибудь клерки. Один занимается скотоводством, как Велес — слыхал о таком? Другой молниями и громами заведует, как Перун. То есть они тоже несвободны в каком-то смысле. Узкопрофильны. По аналогии с их структурой сейчас и оформляются эти общины с Матерями во главе. Возможно, боги и создали человечество как своего рода проект, чтобы поставить на нас опыты, а потом записать результаты в свой лабораторный журнальчик.
Я вздрогнул при упоминании лабораторного журнала.
— Опыты как над белыми мышами?
— Чё? А, ну да. Как люди экспериментируют над животными, так и еще кто-то более разумный экспериментирует над нами. Почему нет?.. А если опыт пошел не туда, куда надо, срабатывает механизм перезапуска. Являются всадники и расчищают место для следующей фазы эксперимента. Весь этот конец света — явно заранее отрепетированный спектакль. Тоже своего рода алгоритм… Хочешь печеньки?
Не дожидаясь ответа, Ян привстал, открыл шкафчик над газовой плиткой, взял пластиковую банку с несколькими овсяными печеньками на дне. Попутно зацепил рукой какие-то предметы, и они вывалились на стол. Я поднял один из них — это была фоторамка. Не цифровая, а обычная. На фото улыбались лысый мужчина в очках, женщина с длинными темными волосами и двое ребятишек. Второй предмет оказался длинным USB шнуром. А третий — обычной вилкой. Она отскочила от столика и упала на землю за порогом.
— Ай, оставь, — сказал Ян, имея в виду, наверное, вилку и шнур. — Потом подниму.
Я постучал пальцем по фото.
— А это кто?
Ян выхватил у меня рамку и равнодушно вышвырнул из машины в лес. Затем поднял шнур и принялся размахивать им, отгоняя муху.
— Предыдущие владельцы этого дома на колесах.
Я кивнул. Сейчас все Бродяги пользуются чужими тачками… и не только тачками.
— Ты все это сам придумал? — спросил я. — Про узкопрофильных богов и эксперименты?
— Я обобщил все, что прочитал. А читал я очень много: Библию, Коран, Веды, Упанишады, Авесту, мифы и легенды почти всех народов мира, у которых есть письменность. Комментарии к этим текстам читал и много-много думал. Мне и целого дня не хватит, чтобы просто перечислить тебе все прочитанное. Конечно, в плане философии одни из самых крутых — индусы. У них тоже была специализация — особое сословие брахманов, которые только и делали, что философствовали. Им не надо было отвлекаться на другие дела, эти другие дела за них делали низшие сословия. А вот в Китае такого философского сословия не было, поэтому китайская мысль послабже индийской. Поэтому буддизм распространился из Индии в Китай, а вот даосизм или конфуцианство из Китая в Индию как-то особо не перешли… О чем это я? А, об индусах. Ты в курсе, что санскрит и русский очень похожи?