Тимур и его команда и вампиры
Шрифт:
— Шкраги у твоего дяди шикарные, не вопрос! — шмыгнул носом Цыган, любуясь обувью. — Только нельзя этого. Вор у вора не крадет! Строго воспрещается. За такие художества точно на ножи поставят!
Тимур внимательно посмотрел на Цыгана, тихо спросил:
— Почему ты уверен, что мой дядя вор?
Парнишка с профессиональной ловкостью пробежался пальцами по вещам Армана, стал вытаскивать из разных потаенных мест и бросать на стол пачки денег — русских и иностранных. Вышло впечатляющее количество.
— Где ты такое видел, чтобы совспецы столько наличности по карманам держали? У них деньга
— Ой! Надо бежать в милицию звонить…
— Давай, звони! Двенадцать тебе уже исполнилось, звонарь? — Коля Колокольников кивнул, а многоопытный приятель отечески хлопнул его по плечу. — Значит, не малолетний. Года три благодарности получишь от родной милиции, в порядке снисхождения. Вам, бродяги, тоже не отвертеться: хранение краденого, группа с рецидивистом, по совокупности… — Цыган сосредоточенно считал по костяшкам пальцев, затем объявил вердикт: — Будете писать мамашам письма лет по пять, и то если папашины наганы не найдут…
— Откуда ты знаешь, что у нас есть пистолеты?
— Тоже мне, военная тайна! Само собой, есть — при обыске попрятали. Лучше их сразу в реке утопите. Серьезно говорю. Если найдут, вам с такими родителями-вредителями враз терроризм припаяют — это уже не шутейное дело!
— Лихо разложил! — Гейко присвистнул. — Добавить нечего.
— Прокурор добавит — на этот счет будь спокоен!
Цыган глянул в окно — сонный зной над дачными крышами снова терзали милицейские сирены. Он напряженно прикидывал, как ему — беглому малолетке, без единой казенной бумаги в кармане, выбраться из клятого поселка, где под каждым шлагбаумом устроили милицейский пост?
Тимур тоже погрузился в тяжелые, горькие мысли.
Почему он сам не замечал таких очевидных вещей? Просто он не хотел ничего видеть! Куда проще бороться со злом таинственным, далеким и не слишком страшным, как международный империализм. Но зло всегда рядом — оно ходит с тобой рука об руку — сегодня — в твоем доме, а завтра — в твоем сердце. Вот о чем надо помнить каждую минуту! Он сразу стал строгим и собранным:
— Честным людям милиции бояться нечего. Но и сказать нам нечего — одни предположения. Зря оторвем от важных дел. Сначала надо все точно выяснить…
Он резко встал, решение было принято.
— Выбирай себе рубаху и ботинки, Цыган, в Москве вернешь. Сегодня уедем вместе — хочу домой зайти, поищу дядины фотокарточки, наверняка какие-то остались у мамы в альбоме! Ведь я маминого брата никогда не видел. Может, это вообще не он?
— А кто?
— Не знаю! Кто угодно — шпион, бандит, вурдалак!
— Тимка! Тебе никуда не надо
Ребята торопливо рассовали по местам дядино имущество и побежали на улицу.
Безногий инвалид свернул в зеленую рощицу, исчез за пышным кустом сирени.
Отстегнул ремень у колена, швырнул на траву деревянную ногу, содрал парик и бороду, избавился от лохмотьев. Поправил прическу — волосок к волоску — и, преобразившись в эффектного мужчину, направился к даче Александровых.
Арман некоторое время разглядывал красную звезду на калитке, потом медленно пошел вдоль забора. Он двигался слева направо, в поисках подходящей лазейки, которая позволила бы ему приблизиться к дому. Педантично обошел соседние дворы — его терпение было вознаграждено! На заборе соседней дачи левый луч звезды был нарисован неровно — изогнулся, как пиявка.
Он проскользнет под этим лучом с легкостью — таким же образом в старинной легенде Мефистофель проник в жилище Фауста, воспользовавшись кривой пентаграммой. Старушка-соседка, занятая прополкой грядок, даже не повернулась в его сторону, когда он бесшумно открыл ее калитку и пружинистым шагом двинулся к дому с остекленной верандой.
Над кастрюлей поднимался пар, проворные пузырьки всплывали со дна и лопались. Женька переставила таз, кувшин и мыльницу. Вода вот-вот закипит — и тут в окно постучали, пришлось выключить огонь и повернуться.
— Евгения, — пропел мягкий бархатистый баритон. — Евгения?
У окна стоял сосед — и что ему понадобилось именно сейчас? — в безупречно сшитом костюме цвета карамели и белоснежной рубашке.
Женька прикусила губу, пригладила волосы и прижала ладони к щекам. Хорошо бы провалиться прямо в подпол — или просто залезть под кровать и тихонько лежать в пыли, как будто никого нет дома.
— Евгения! Душа моя, я знаю, что ты дома!
Ну вот и все — бояться и прятаться было слишком поздно. Пришлось быстро натянуть Ольгин японский шелковый халат и повязать голову подвернувшейся под руку косынкой. Нехотя она подошла к окну, присела на подоконник и прижала ладонь к стеклу. Крикнула соседу через открытую форточку:
— Я не ваша душа! У советских людей души вообще не бывает, это пережиток!
— Какое милое заблуждение. Может, пригласишь меня в гости? Нелепо двум взрослым людям разговаривать через форточку… Впусти меня! — Сосед обезоруживающе улыбнулся, сел на подоконник снаружи и прижал затянутую в мягкую перчатку ладонь к стеклу — напротив ладони девочки. Она ощутила холод, который исходил от его руки. Стекло между двумя ладонями запотело, потом нежно звякнуло и покрылось сеткой из крошечных, чуть заметных трещинок. Девочка отпрянула в глубь комнаты: