Тимур. Тамерлан
Шрифт:
Проспав до полудня, они отправились гулять по городу их счастья, повидали диковинные пещеры Кара-Тепе, где некогда жили поклонники Будды, полюбовались ансамблем мавзолеев Султан-Саадат и, наконец, отправились к гробнице великого святого Хакима Термези, где Мухаммед возблагодарил праведника за то, что тот благосклонно принял беглецов в своём городе, и попросил у Хакима благословения на дальнейший путь.
Шёл девятый день их исчезновения из Самарканда, и Мухаммед разумом понимал, что если кто-то гонится за ними, то сегодня погоня должна бы достичь Термеза. Надо было спешить
Увы, эта ночь не принесла такого же упоения, как предыдущая. Мухаммед был насторожен и не мог полностью раскрепоститься, чтобы всего себя отдать любовным ласкам. И дурные предчувствия не обманули его. Ровно в полночь он услышал чутким слухом, как кто-то вполголоса переговаривается за дверью. Затем раздался стук в дверь, для начала вежливый. Зумрад встрепенулась. Мухаммед почувствовал, как обострился запах её милых подмышек, а у него самого гадкое чувство страха прокатилось от кадыка до кишок. Стук повторился. Уже куда более требовательный. И голос. Чей-то очень знакомый голос:
— Открывайте!
Да это же минбаши Джильберге! Как он мог тут оказаться, если Тамерлан отправил его с китайскими послами? Но ведь с тех пор прошло уже сколько дней… Мысль Мухаммеда скакала в мозгу, как горная коза. От кого-то он слышал об одном замечательном приёме, рассчитанном для подобных случаев и не раз выручавшем застигнутых беглецов, попавших в ловушку. Вскочив с постели, он подбежал к окну, громко распахнул его и намеренно громко свалил на пол глиняный кувшин с водой. После этого, стараясь не терять ни секунды, он схватил Зумрад за руку и вместе с нею встал около двери так, чтобы, если дверь распахнётся, оказаться за дверью.
— Проклятье! — воскликнул Джильберге по-чагатайски и принялся вышибать дверь изо всех сил. Некоторое время она не поддавалась, но наконец распахнулась, и трое вбежали в комнату.
— Первый этаж! Они выпрыгнули в окно! За мной! — приказал минбаши, выпрыгивая в окно. Двое его сопровождающих последовали за ним. Выждав некоторое время, Мухаммед и Зумрад быстро кое-как оделись и выскочили в коридор. К счастью, там никого больше из людей Джильберге не было. Храбрый немец взял с собой только двоих.
Сосед-багдадец открыл почти сразу.
— Что случилось? — спросил он, с удивленьем глядя на растрёпанных и испуганных беглецов.
— Умоляю вас, впустите и закройте за нами дверь! — промолвил Мухаммед.
Памятуя о том удовольствии, которое доставил ему сей самаркандец своими хорошими покупками, торговец беспрекословно повиновался.
— Вас кто-то преследует? — спросил он.
— Увы, да, — ответил Мухаммед. — Мы с женой бежим от гнева Тамерлана, которому оклеветали нас злые люди. Иногда Тамерлан не разбирает, кто прав, а кто виноват. Кто злодей, а кто безвинно очернён. Умоляю, спрячьте нас до утра, и я дам вам ещё столько же денег, сколько заплатил за всё, что купил у вас вчера.
И Мухаммед в подтверждение своих слов показал торгашу полную мошну денег, которую он успел прихватить, покидая комнату вчерашнего счастья
— О, мне не надо денег, — улыбнулся багдадец. — Что такое бессмысленный и неоправданный гнев Тамерлана… Уж кому, как не нам, жителям дивного Багдада, знать, что это такое. Я ненавижу этого кровавого завоевателя и с наслаждением готов хоть как-нибудь напакостить ему. Располагайтесь и доверьтесь мне полностью.
Услышав эти слова, Зумрад кинулась целовать руки купца, а Мухаммед низко поклонился ему. Через некоторое время, разместившись в комнате багдадца, беглецы немного успокоились, но едва только за дверью вновь зазвучали громкие голоса, один из которых явно принадлежал минбаши Джильберге, Зумрад задрожала с прежней силой. Купец заметил это и, улыбнувшись, сказал:
— Не волнуйся, милая ласточка, сейчас я пойду и наведу этих негодяев на ложный след. Они и уберутся отсюда восвояси. Уважаемый Мухаммед, в какую сторону мне направить ваших преследователей?
— М-м-м… Скажите им, что мы двигаемся в сторону Кабула, — сказал Мухаммед, размышляя о выгодах такого обмана.
— Ясно, — кивнул багдадец. — То есть на самом деле вы намеревались ехать в сторону Герата, как я понимаю.
— Разумеется.
Ещё раз с пониманием кивнув, купец тихонечко отворил дверь, осторожно вышел и так же осторожно закрыл дверь за собою.
— Он не выдаст нас, ведь нет? — с надеждой спросила Зумрад.
— Будем надеяться, — сказал Мухаммед, крепко прижимая к себе свою чинару. — Ведь он багдадец.
Тем временем багдадский купец подошёл к минбаши Джильберге и обратился к нему с такими словами:
— Уважаемый командир войска, достойного его доблести. Я, кажется, знаю, кого вы ищете.
— Ну? — грозно уставился на него немец.
— Мужчину и девушку, бежавших из Самарканда.
— И что же дальше? Ты знаешь, где их искать?
— К вашему и, возможно, к моему счастью — знаю.
— Где они?!
— Обещайте, что выполните одно моё условие.
— Слово чагатая! — хлопнул себя Джильберге по груди, всегда прибегая к этой клятве, которую при желании можно было бы и не выполнять, ибо он не был чагатаем.
— Вы отдадите мне все деньги, которые окажутся при беглецах.
— Считай, что они твои.
— Прекрасно. Ступайте за мной. — И подлый торгаш подвёл немца к дверям своей комнаты.
Минбаши не обманул. Когда Мухаммед и Зумрад были крепко связаны, купец получил все деньги носителя царской пайцзы.
— Багдадец!.. — с горьким упрёком в голосе проговорил Мухаммед, лёжа на полу со скрученными руками и ногами. — Где же душа твоя? Где честь и совесть?
— Прежде всего, мой милый, я купец, а уж потом только житель Багдада, — отвечал торгаш, радуясь своему небывалому успеху. — А для купца главное — барыш. Не следуй я этому правилу, я бы быстро проторговался. Душа, честь, совесть — сей товар никогда не приносит дохода настоящим купцам. А кроме всего прочего, когда великий Тамерлан разорял Багдад, то так уж получилось, что он истребил всех моих конкурентов, и после его нашествия я быстро пошёл в гору. Так что для меня только в радость хоть чем-то услужить ему.