Тина и Тереза
Шрифт:
— Новенькая? — спросил он Терезу.
— Да, сэр.
Девушка заметила, что незнакомец окинул ее внимательным, серьезным взглядом, совсем не таким туманно-равнодушным, каким обычно провожали ее прежние посетители Элеоноры. Она не смела смотреть прямо на гостя, но все же увидела, что у него серо-голубые глаза, бледная кожа и черные волосы. Он был молод и хорошо одет — безупречного покроя костюм из дорогой материи, белый шарф и черные перчатки. Он прибыл верхом — хотя верховому на узких улочках Сиднея
Незнакомец был красив и на первый взгляд казался человеком светским.
— Мисс Дуган у себя?
— Да, сэр.
Он улыбнулся, еще раз оглядев ее нескладную худенькую фигурку в строгом черном платье, смуглое личико с большими темными глазами и пышную копну волос, перетянутую на затылке широкой белоснежной лентой, завязанной аккуратнейшим бантом.
— Можно пройти?
— Прошу вас.
Он поднялся по лестнице в гостиную. Тереза шла впереди, и ноги почему-то плохо слушались ее.
Элеонора, заслышав шаги, вышла навстречу с распущенными волосами и в пеньюаре, надетом на голое тело. Вчера она поздно вернулась домой и остаток ночи провела одна. Женщина выглядела усталой, но на лице ее против обыкновения горел румянец.
— Нейл!
— Доброе утро, Элеонора.
— Здравствуй, Нейл! Не ожидала тебя увидеть. Куда ты запропастился?
Она казалась взволнованной и пыталась это скрыть за равнодушной улыбкой. Голубые глаза ее бегали, она то и дело поправляла пышно взбитые пряди белокурых волос.
Незнакомец отмахнулся.
— Долго рассказывать!
И сию же секунду Тереза, ожидающая указаний хозяйки, неведомым чутьем уловила, поняла, что так же, как Элеонора — не леди, этот человек — не джентльмен. Возможно, он жил в другом мире, но вылеплен был из того же теста, что и она, простая девочка из захолустья. Впрочем, плохо это или хорошо и почему так волнует ее, Тереза не могла себе объяснить.
Элеонора криво усмехнулась.
— От тебя, как всегда, ничего не добьешься. Ладно, Бог с тобой! Тереза, принеси кофе.
Девушка послушно вышла, а когда вернулась, гость уже сидел на низком диване, положив ногу на ногу, и беседовал с хозяйкой. Болтая, Элеонора то и дело показывала в улыбке ровные зубы, вырез платья позволял видеть шелковистую кожу груди, а одна из стройных ножек была выставлена далеко вперед.
«Стерва!»— подумала Тереза о своей госпоже. Она еще ни разу в жизни не выругалась вслух, но, разговаривая сама с собой, в последнее время употребляла слова из жаргона Люсинды. Так она чувствовала себя увереннее: приятно иметь возможность втайне от всех отвести душу.
Девушка поставила на столик поднос с серебряной посудой и не спешила уходить — ей было интересно послушать, о чем будут говорить незнакомец и Элеонора.
— Можно остановиться
— Ты же знаешь, Нейл, я не сдаю комнат, — ответила женщина. Элеонора, видимо, успела овладеть собой и теперь, к удивлению Терезы, держалась холоднее, чем обычно, хотя этот мужчина казался привлекательнее многих других кавалеров.
— Это, должно быть, касается только меня, — с улыбкой заметил незнакомец.
Элеонора невесело усмехнулась. Ее светлые глаза блестели, как две льдинки в бокале с белым вином. Она сухо произнесла:
— Не хочу неприятностей, Нейл. В прошлый раз после твоего отъезда ко мне заявилась полиция и перевернула весь дом.
— Это было давно…
— Да? — Она засмеялась. — Ты что, уже поладил с законом?
Молодой человек развел руками.
— Я бы не сказал, но… Даю слово, такое не повторится!
Элеонора встала. Потом внезапно заметила Терезу, которая стояла и слушала разговор, широко раскрыв глаза и не двигаясь.
— Тереза? Что тебе надо? Иди…
Девушка безропотно покинула комнату. Она всегда двигалась легко, почти бесшумно, даже когда внутри души и тела пылал огонь. Терезу в любой момент могли выдать только глаза — эти огромные, сияющие окна ее сущности, два данных природой волшебных камня, способных обласкать и испепелить. И они никогда не бывали холодными.
Тереза не имела свойственной прислуге привычки подслушивать разговоры господ, но на сей раз остановилась по другую сторону дверей и напрягла слух, попутно заглядывая в чуть приоткрытые створки.
Элеонора продолжала беседу. Глубокая досада звучала в голосе женщины, когда она произнесла:
— Что значат твои слова!
Она подошла к окну и, приподняв занавеску, стала смотреть на солнечную улицу.
Элеонора редко бывала не в настроении, а может, наоборот—просто всегда притворялась.
Молодой человек спокойно взял чашечку с кофе и сделал глоток.
— Что с тобой? — спросил он.
— Ничего! Полгода тебя не было, я думала — исчез, пусть не из жизни вообще, так хоть из моей. Но нет — ты опять являешься и…— Она не договорила.
— У тебя было много мужчин, Элеонора, очень много. Я думал, тебе безразлично, с кем ты, все на одно лицо.
— Чаще да. Все вы считаете меня бессердечной куклой, но некоторые из вас — немногие — оставляют след в моей душе, Нейл. Ты из их числа.
Неожиданная проникновенность ее тона, похоже, не тронула его.
— Очень лестно, Элеонора. Но при этом ты отказываешь мне в приюте.
— Я же сказала — не хочу неприятностей. Мне вполне хватает общения с благополучными людьми. Зачем я буду тебе помогать? Ты же сам признавался, что презираешь тех, кто раскрывает тебе душу, потому что они, по-твоему, слабы!