Тинко
Шрифт:
Приходится учителю Керну опять подниматься на сцену и успокаивать. Прищурив глаза, он кого-то ищет в зале. Наконец он видит меня и машет мне рукой. А я, как в классе, встаю и отвечаю стихотворение от первой до последней строчки:
Туман не скроет даль, друзья. Зимой бездельничать нельзя: Чинить машины нам пора, К весне готовить трактора. Коль много книг ты перечтешь, Так победишь и страх и ложь. А— Нет, не так! Ты сюда иди! — кричит мне учитель Керн.
Это мне-то идти на сцену? Да, пожалуй, придется. Наверху маленький Шурихт встречает меня счастливой улыбкой:
— Иди, иди, Мартин Краске!
Спотыкаясь, я залезаю на сцену. Маленький Шурихт хватает мою руку и крепко жмет. В зале хлопают. Мне так и хочется поскорей спрыгнуть вниз, но учитель Керн удерживает меня.
— А теперь нам маленький Шурихт докажет, что он знает стихотворение ничуть не хуже Мартина Краске, — говорит учитель Керн.
Так оно на самом деле и есть. А маленького Шурихта теперь и не удержать, словно жеребеночка. Он закинул головку, уставился в потолок и прочитал все стихотворение, ни разу не запнувшись. Весь зал хлопает. Больше всех хлопают мне и маленькому Шурихту. Учитель Керн рассказывает о нас обоих. Он говорит, что теперь родители сами убедились, как хорошо получается, когда дети поддерживают друг друга, помогают друг другу учиться. А это и есть главная задача юных пионеров и тех кружков, которые они организуют.
Бабушка прижимает меня к себе:
— Какой ты у нас умница, Тинко! Запишись ты к ним в пионерию. Запишись, говорю…
…Так проходит рождество. В домах еще долго держатся его запахи. Снег уже утоптали, мороз с каждым днем крепчает. Зимние дни плетутся друг за другом, и кажется, будто у всех у них толстые войлочные туфли на ногах. Птичкам приходится туго. Те самые вороны, что озимь у нас клевали, распушив перья, стучат теперь в мое окошко. Это они стащили шкварку, которую я повесил для синичек. Голод сделал ворон доверчивыми.
— Да не могу же я вам всю свинью скормить! — кричу я. — Нате, жрите теперь картошку!
Вороны не говорят ни да, ни нет, но картошку клюют. Вот пусть и делают из нее сало, как свиньи у себя в животе.
На рождество мне так хотелось получить в подарок книжку со стихотворениями. Но никто мне ее не подарил.
— Какой прок в книгах — одна бумага, разве ими натопишь! — сказал дедушка.
А подарили мне шапку-ушанку и новый костюмчик. Хорошо, что мне не подарили пальто. Пальто всегда мешает. Его обязательно надо снимать, когда играешь в снежки, а то проиграешь. Хорошо еще, что никто мне не подарил велосипеда. Говорят, Фрицу Кимпелю подарили велосипед. Но он теперь не знает, что с ним и делать: по снегу ездить-то нельзя!
Каникулы какие-то скучные. Я не знаю, куда мне себя девать. Книжки у меня никакой нет, и я рад, когда снова надо идти в школу. Бабушка что-то молчит про пионеров. Один только вечер она провела словно на крыльях радости. Крылья эти теперь уже поникли. Дедушка забыл, что он обещал отвезти ее к доктору. Не потащится же он по глубокому снегу с фурой! Так ведь недолго и мерина загнать.
Зима припорошила дедушкины усы. Седых волос в них прибавилось. Дедушка ходит по дому, точно
Да, так вот что было с плеткой! Мы пошли на пионерский праздник, а дедушка — к своему другу Кимпелю. Тот наконец позвал его к себе. Но перед тем как отправиться к Лысому черту, дедушка достал с сеновала плетку и спрятал в рукав куртки. Подойдя к дому Кимпеля, он бросил плетку через забор в сад. Только после этого он зашел в комнату.
Оба Кимпеля сидели и играли в новую игру — «Не сердись!». Эту игру Лысый черт из Шенеберга привез, когда он последний раз туда ездил. Лысый черт встретил дедушку, как всегда, ласково, попросил его принять участие в игре и усердно подливал водку в дедушкин стакан. Игра у них затянулась. На дворе выли и тявкали собаки. Наверно, они учуяли лису, которая подбиралась по снегу к курятнику. Лысый черт решил, что собачий лай мешает ему подсчитывать очки на косточках. Он стал искать плетку, чтобы пойти утихомирить собак. Плетки, конечно, не оказалось на месте.
— Где плетка? — спросил Лысый черт у сына. — Ты ее ведь с собой брал, когда в Рупрехта рядился?
— Да.
Дедушка беспокойно заерзал на стуле. Лысый черт так и сверкнул глазами на Фрица:
— Плетку небось по дороге потерял?
Фриц в ответ только пожал плечами.
— Да, беда с ребятишками! — вмешался дедушка. Щеки у него при этом как-то странно дергались. — Раз не привинчено, непременно куда-нибудь засунут. Но ведь и мы такими же были, хозяин. В балансе оно что получается? Не ищи очки, коль они у тебя на носу. Может, найдется плетка-то…
— Но ведь ежели он ее на дороге потерял, то ее кто-то должен был найти. А почему же он не возвращает? Это как называется? Присвоение найденного. Вот как это называется!
Фриц Кимпель вытаращил глаза на дедушку. А дедушке показалось, что мальчишка смеется. Дедушка так и не мог решить: радоваться ему, что он отхлестал Фрица, или взять да тут же чистосердечно покаяться во всем?
— А у кого я плетку в руках примечу, тому я покажу дубинку из мешка! — закончил Лысый черт неприятный допрос.
Вот какое ненадежное дело с другом Кимпелем! Все это грызет дедушку.
— Не знаешь, не нашел ли Кимпель своей плетки? — спрашивает он меня.
— А где он ее найдет? У нас на сеновале, что ли?
Хлоп! Вот и дедушка закатил мне оплеуху. Я скорей реветь, чтобы бабушка пришла мне на помощь.
— Ну точно зверь какой! Зверь и есть! — возмущается бабушка. — Пусть рука, что ты поднял на родного внука, так и останется торчать из твоей могилы!
Слезы текут у меня в три ручья. Я убегаю в свою каморку, бросаюсь на кровать и все время вижу, как дедушкина рука торчит из могилы. Так ему и надо, дедушке! Но разве дождешься, пока он умрет! Дай-ка я что-нибудь такое придумаю, чтобы он уже сейчас разозлился. Понемногу я успокаиваюсь. Когда не ревешь, то легче придумывается. Вот я уже и нашел, как позлить дедушку.