Тисса горит
Шрифт:
Бекеш оборвал речь на полуслове.
Больной тяжело застонал.
Бекеш наклонился над кроватью к самому уху Рожоша.
— На деньги, полученные от генерала Пари, — прошептал он, — я закупил оружие. Этим оружием ты можешь в любую минуту располагать. Украинский народ, готовясь к освободительной войне, пришел к тебе, вождь…
Больной дико вскрикнул и одним прыжком оказался на ногах.
— Вон! — закричал он. — Вон! Сию же минуту вон!
— Но, ради бога, майор, ваше здоровье…
— Я здоров. Тотчас же убирайся вон! И если еще попадешься мне на глаза…
От бешенства у него захватило дыхание. Стоя посреди комнаты, босой, в одном белье,
Рано утром в Свальяву примчалась в автомобиле Мария Рожош, вызванная телеграммой к заболевшему брату. Но как она ни торопилась, а брата уже не застала: он с первым утренним поездом выехал в Унгвар.
Когда Мария пришла к Петру, у него как раз происходило совещание. Петр хотел устроить митинг, но начальник округа разрешения не дал. За исключением старика Бочкая, все участники совещания разделяли мнение Гонды, что митинг придется отложить. Бочкай под конец тоже согласился, но Мария ни за что не хотела примириться с подобным решением.
— Я вам покажу, Петр, как надо бороться!
Под вечер она отправилась к заводским воротам и, взобравшись на кучу досок, стала поджидать рабочих. Она была в темно-сером английского покроя костюме, а голову повязала красным кумачовым платком на манер крестьянских молодух.
— Товарищи рабочие и работницы!
Рабочие, валом валившие из заводских ворот, мигом обступили Марию.
— Товарищи, довольно нищеты! Довольно голода! Кто и дальше будет безропотно мириться с нищетой, тот подлый изменник!
Восторженные крики. Лицо Марии сияет.
— Если дирекция не прекратит своей гнусной игры, подожжем завод!
Молчание. Теперь все прекрасные слова Марии идут впустую. Толпа слушает молча и настороженно. Кое-где слышен даже недоверчивый ропот.
Толпа остается безмолвной и тогда, когда шесть легионеров стаскивают с досок Марию, защищающуюся от них руками и ногами, зубами и ногтями.
Мария визжит, кусается, царапается.
Легионеры связывают ей руки и затыкают рот грязной тряпкой.
Когда Петр прибегает на место импровизированного митинга, Мария уже в управлении начальника округа.
В ту же ночь ее отвозят в Мункач, где жупан тотчас же приказывает ее отпустить. Через неделю проходят и синяки от легионерских кулаков.
Упорная борьба в Свальяве продолжалась.
В Полене в кровь исколотили провокатора. Жандармы арестовали трех дровосеков, но те по дороге сбежали. На другой день вечером до полусмерти избили жандарма: набросили ему сзади на голову мешок, остальное уже было делом нетрудным. Оружие у него, понятно, отобрали.
На следующий день переговоры возобновились, но через полчаса стороны уже не говорили, а неистово орали, угрожая друг другу.
Директор переехал в Мункач.
Петр переселился в поленский лес.
Машины на заводе работали еле-еле. Поезд плелся медленнее пешехода.
На завод приходили женщины:
— Сколько еще ждать наших денег? Неужто и теперь останетесь в дураках?
Ребятишки кидали на улице камнями в главного инженера и распевали хором:
Погоди ты, пес буржуйский, Вот приедет Бела Кун…Три недели еще продолжалась война. На двадцать второй день подписали коллективный договор. Восьмичасовой рабочий день, повышение заработной платы вдвое, все долги насмарку.
Теперь на всех лесопильных заводах Лесистых Карпат полным
Свальява стала лозунгом.
Зашевелились даже батраки огромного поместья графа Шенборна. И у них с уст не сходила Свальява.
Варга
Шесть часов вечера. В Пемете [21] на лесопильном заводе рабочий день окончился. У ворот высокие штабели досок — гладко обстроганные, готовые к отправке доски. На верхней доске, широко расставив ноги, стоит незнакомый парень с черными взъерошенными волосами и темными горящими глазами. Скомканная фуражка засунута в карман помятых брюк.
21
Все встречающиеся в романе географические названия и обозначения подлинны, за исключением названия «Пемете». Возникновение последнего тесно связано с событиями 1920 г. Ввиду того, что цензура запрещала любую статью, вскрывавшую жестокости, чинившиеся чешскими легионерами и жандармами, или продажность властей, автор вынужден был опубликовать ряд небольших новелл, в точности воспроизводивших содержание запрещенных статей, но относивших место действия к вымышленному местечку «Пемете». Цензура пропустила эти новеллы, и это название в короткое время вошло во всеобщее употребление. Желая обрисовать местные условия, всегда, и в публичных выступлениях и в печати, говорили о Пемете. События, приуроченные в романе к Пемете, в действительности происходили на лесопильном заводе, расположенном к северу от Ужгорода, близ Ужокского горного прохода.
Когда первая партия рабочих показывается в воротах, он широко раскидывает руки и зычным голосом кричит:
— Рабочие! Братья! Я принес вам весть от Бела Куна!
Через пять минут его слушают человек двести рабочих.
А еще через четверть часа жандармы надевают ему наручники. Семерым рабочим, слишком громко протестующим против его ареста, тоже надевают наручники. Основательно избив, их немного спустя отпускают. Черноволосый недосчитывает двух зубов, и его, всего вымазанного в крови, с руками, связанными за спиной, посылают пройтись между двумя конными жандармами в Унгвар. Недурная прогулочка! Сорок километров…
На следующий день начальник полиции Окуличани вызывает к себе Секереша.
— Из Пемете жандармы привели секретаря партийной организации, которого вы туда направили. Зовут его Варга. Он произнес большевистскую агитационную речь.
— Быть не может! Жандармы неверно поняли его… Говорю вам: это совершенно невероятно. Варга — старый, испытанный социал-демократ.
Окуличани пожимает плечами.
— Очень жаль. Придется отправить его этапом на венгерскую границу.
Секереш объясняет, просит, улещает, — все напрасно. Окуличани непоколебим.
Секереш решается на смелый шаг и по телеграфу просит помощи у берегсасского жупана. На третий день Варгу выпускают.
— Балда! — орет на него Секереш, когда они остаются наедине. — Неужто ты никогда не поумнеешь?
— Сам балда, — спокойно отвечает Варга. — Думаешь, чехи не знают, кто мы такие? Знают и терпят нас только потому, что хотят с нашей помощью бороться против польской и венгерской пропаганды. А если враг знает, кто мы, к чему скрывать это от рабочих? Чехи хотят использовать нас, — почему бы и нам не использовать их слабость? Посмотрим, кто раньше сорганизуется: коммунистическая партия или чешская государственная власть!