Титан империи
Шрифт:
Скрипящие ворота медленно отворились. Шурша шинами, машина проехала в дикий парк, окружающий двухэтажную усадьбу.
Здание было мрачным, молчаливым и, с первого взгляда, крайне неуютным. Пусть и довольно обширным.
На крыльце уже выстроилась цепочка из десятка слуг.
— Рады, что вы вернулись, ваше благородие! — хором поприветствовали они меня, когда мы вышли из машины, и дружно поклонились.
Впрочем, во взглядах особой радости не наблюдалось.
Я кивнул им и взвалил на плечо сумку со Сферой. Наверху
— Прошу, ваше благородие. Мы вас давно ждали.
Я ступил на красный ковер и окунулся в гулкий торжественный полумрак. Зал с высоким потолком и хрустальной люстрой огибала массивная лестница, ведущая на второй этаж. Стены были обшиты деревянными панелями.
С дальней стены на меня воззрился престарелый, но еще крепкий мужчина с редкой проседью в черных волосах и бороде. Рядом с ним на стуле сидела русоволосая молодая женщина в красном платье и едва уловимой грустью в серых глазах. На коленях она держала меч в ножнах, окованных серебром.
Возможно, я смотрел на портрет четы Скалозубовых слишком долго — позади меня раздалось покашливание.
— Это ваши родители, Евгений Михайлович, — обошел меня Зубр справа, сложив руки за спиной. — Пройдитесь по коридорам, загляните в каждую комнату. Быть может, это освежит ваши утерянные воспоминания. И вот. — Он протянул мне ключ. — Это от кабинета Михаила Александровича. Я не посмел входить без вашего ведома. Внутри все так, как и оставил граф.
— Где он? — спросил я, принимая ключ.
— До вечера тело Михаила Александровича пролежит в его спальне, — кивнул дворецкий. — Вернее, в вашей. Нина!
— Да! — девушка с винтовкой за плечом возникла будто из ниоткуда.
— Будь так добра, проводи Евгения Михайловича к отцу, — велел Зубр и слегка наклонил голову. — И покажи ему все, а я пока распоряжусь насчет обеда. Если буду нужен, дерните за красный шнурок. Он есть во всех жилых комнатах.
— Спасибо, Василий, — улыбнулся я и протянул ему руку.
Он несколько удивился, но пожал ее в ответ. Что выражало его гладко выбритое лицо, я так и не понял.
Пустые коридоры сопровождали нас гробовым молчанием. Повсюду шелка, ковры, гобелены, мебель резного дерева, под потолком лепнина, а на стенах куча картин в дорогих рамах и оружие.
Видно, когда-то дела у рода шли куда лучше.
Однако весело тут было, как в могиле. Даже Нина, стоило нам подняться на второй этаж, растеряла свою обычную непосредственность и болтливость. Дверь за дверью, поворот за поворотом — и ни одной живой души.
Наконец мы застыли перед высокой дверью, которая была слегка приоткрыта. За порогом ни звука.
— Пришли, — шепнула мне Нина и, изменив своему обыкновению, пугливо юркнула в сторону.
Я слегка толкнул дверь в комнату, и она без скрипа скользнула в полумрак. А когда я вошел, закрылась за моей спиной.
Михаил Александрович лежал
Я подошел вплотную к ложу, не зная, что делать дальше, и тут вдруг понял, что нахожусь в комнате не один.
— Вот и вы, молодой лев, — прозвучал женский голос с легкой хрипотцой. — А я все гадала, успеете ли вы проститься хотя бы с его телом.
Она смотрела на меня с другой стороны ложа. Под два метра ростом — ей пришлось слегка наклонить голову, чтобы балдахин не закрывал обзор.
Облаченная во все черное, бледная как вампир, но красоты нечеловеческой. Грива черных волос едва не подметала пол, когда она, не сводя с меня темных глаз, обходила кровать. Высокие скулы, точеный профиль, чувственные губы…
— Ты кто? — поднял я бровь, сбросив с себя наваждение. — И кто пустил тебя сюда?!
— Никто, — пожала великанша плечами, приближаясь ко мне. Бедра и большая грудь слегка покачивались в такт шагам. — Я захожу сюда время от времени, чтобы еще чуть-чуть побыть с ним. Через несколько часов Михаила Александровича предадут земле, и больше мы никогда не увидимся. К тому же, мне очень хотелось увидеть вас рядом. В последний раз.
Она остановилась и некоторое время внимательно меня разглядывала. Потом ухмыльнулась и добавила:
— Вы достигли порога.
— Порога? Между чем и чем? — спросил я, продолжая рассматривать странную женщину.
Она двигалась так, словно была тут хозяйкой, но на даму в красном платье с портрета не походила ни капли. Любовница?..
— Между детством и зрелостью! — отозвалась женщина. — Ведь вам, юный Евгений Скалозубов, смерти не избежать…
И тут ее глаза сверкнули зеленым пламенем Нексуса. Я отскочил назад, но когти выпустить не успел.
Женщина рухнула на колени со словами:
— … и в этой смерти возродиться мужчиной!
— Ты кто?..
— Я ваша верная слуга, Евгений Михайлович, — воззрилась она на меня снизу вверх. Глаза потухли, но все еще прожигали меня насквозь. — Можете называть меня Амальгама, но Михаил Александрович предпочитал называть меня Гамой. Сначала мне казалось, что вы не стоите и мизинца вашего отца, но… простите. Я никогда так не ошибалась. Вы доказали, что в вас его кровь.
— С чего такая уверенность?
— У вас облик воина. Вы покрыты ранами и опалены пламенем Нексуса. В вашей сумке Сфера, и не самая слабая. И я чую сияние Нексуса здесь. — Она ткнула пальцем мне в грудь. — Ваша Искра прямо-таки пылает. Интересно… Даже в Михаиле Александровиче не было такой яркой Искры.