Титан. Фея. Демон
Шрифт:
— Я ценю это, Крис. Чудесно будет немного здесь пожить и во всем разобраться.
Вздохнув, Крис наконец посмотрел прямо в глаза Робин:
— Хотел бы попросить тебя об этом прямо сейчас. И надеюсь, ты подумаешь, прежде чем ответить. Еще надеюсь, ты будешь откровенна.
— Все в порядке. Валяй.
— Мне нужен Адам.
Лицо Робин окаменело. Долгое время она даже мышцей двинуть не могла.
— Что ты сейчас чувствуешь? — спросил Крис.
— Гнев, — ровным тоном проговорила она.
—
— Радость, — ответила она и встала.
Подойдя к медной копии самой себя на дальней стене, Робин медленно провела по ней рукой. Потом оглянулась на Криса:
— По-твоему, я плохая мать?
— Я тебя уже двадцать лет не видел. Не знаю. Но я вижу Искру и знаю, что для нее ты хорошая мать.
— А для Адама я, по-твоему, хорошая мать?
— Думаю, ты пытаешься ею быть, и это разрывает тебе сердце.
Робин вернулась к столу, вытащила стул и уселась на него задом наперед. Потом сложила руки на столе и посмотрела на Криса.
— Ты хороший, Крис, но не идеальный. Я рассказывала тебе, что чуть не убила его, когда родила. Возможно, тебе будет трудно понять. Если бы я и правда его убила... убийцей я бы себя не почувствовала. Я просто сделала бы то, что полагалось. А когда я оставила ему жизнь, то разрушила себя политически, социально... да почти во всех отношениях. И прошу тебя поверить — все это на мое решение не повлияло.
— Я верю. Мнение других тебя всегда мало волновало.
Робин усмехнулась — и на миг стала девятнадцатилетней.
— Вот за это спасибо. И все же какое-то время мнения сестер были крайне для меня важны. Наверное, ты плохо меня знал. Но, когда он вышел из моей утробы на воздух, я хорошенько на себя посмотрела. И до сих пор постоянно это делаю.
— Ты его любишь?
— Нет. Я чувствую к нему сильнейшую привязанность. И умру, защищая его. Мои чувства к нему... «двойственны», Крис, — нет, не то слово. Быть может, я все-таки его люблю. — Она снова вздохнула. — Но он не разрывает мне сердце. Я примирилась с ним и — в нашей общей судьбе — буду ему хорошей матерью.
— Никогда в этом не сомневался.
Робин нахмурилась, затем пригладила волосы:
— Тогда я просто не понимаю.
— Робин, я вовсе не собирался его спасать, потому что даже представить себе не мог, что он в этом нуждается. — Лицо его ненадолго помрачнело. — Признаюсь, меня тревожит Искра.
— Она сама чуть его не убила.
— Это меня не удивляет. Она очень похожа на тебя в ее годы.
— Я была подлее. Разница между мной и Искрой в том, что я бы его все-таки убила. А она — нет. Не убила же она его просто потому, что на самом деле и не хотела. Искра специально выбрала такое время, когда я точно ее застану. Она просто показывала мне свою боль и проверяла, действительно
— Думаешь, теперь она для него не представляет угрозы?
— Абсолютно уверена. Искра дала слово. А ты же помнишь, как для меня важна была клятва? Нет, у меня точно кишка была тонка по сравнению с нею. — Потянувшись к свече в центре стола, Робин сдвинула ее вбок. — Может, ты все-таки скажешь, почему он тебе так нужен?
— Потому что я его отец. — Крис перевел дыхание. — Я исхожу из незнания. Мне неизвестно, что представляет собой ковенская семья. Я не знаю, как это бывает, когда кругом одни женщины. Вы вступаете в браки? Сколько у ребенка родительниц? Две?
Робин немного подумала, затем скривилась:
— Давным-давно я говорила об этом с Габи, и она рассказала мне про гетеросексуальные обычаи. В конце концов я пришла к выводу, что два жизненных стиля не так уж и различны. Примерно тридцать-сорок процентов из нас составляют пары, и все у них бывает нормально. Большинство остальных пытаются взять на себя жизненное обязательство, но через несколько лет все у них идет прахом. Около десяти процентов полностью отделяют сексуальную жизнь от семейной, имеют случайных или периодических любовниц и этим довольствуются.
— Родители-одиночки, — задумчиво произнес Крис. — Там, где я жил, уровень разводов держался где-то на семидесяти пяти процентах. Но я говорю о моем воспитании, моих представлениях о... о том, что хорошо и что плохо. А представления эти подсказывают мне, что отец несет ответственность за своих детей.
— Как тогда насчет Искры? Она тоже твоя дочь.
— Я боялся этого вопроса. Она уже не ребенок. Но она по-прежнему моя частичка, и я буду делать для нее все, что следует.
Робин рассмеялась.
— Только не скрипи так зубами, — сказала она. — А то я начну сомневаться, серьезно ли ты говоришь.
— Признаюсь, это будет нелегко.
— Напрасно беспокоишься. Искра — все, что угодно, но только не что-то конкретное. Впрочем, если оставить на минутку и убрать в стол твое замечание насчет того, чтобы делать для Искры «все, что следует», чем бы это «все» ни было... то ты так и не сказал мне, зачем тебе нужен Адам. Просто потому, что ты его отец?
Крис развел руками и посмотрел, как они легли на стол — большие, натруженные и бессильные.
— Не знаю, могу ли я. — Тут он вдруг понял, что близок к слезам. — Меня мучили... сомнения. — Он указал на свои уши, длинные и остроконечные, полускрытые под пышными волосами. — Я просил этого и, кажется, получил. Теперь обратной дороги уже нет. Мы с Вальей... нет, Господи, не могу сейчас в это лезть. Даже начать не могу.
Закрыв лицо ладонями, Крис заплакал. Нет, невозможно — как же ей это объяснить?