Титан
Шрифт:
— Я люблю тебя, — сказала она наконец, — но я не уверена, что люблю тебя настолько, чтобы оставить Ника.
Он неожиданно вылез из ванны и обернулся толстым халатом, который «позаимствовал» еще в парижском отеле «Плаза Атэнэ».
— Я думаю, тебе пора! — рявкнул он. — Возвращайся к своему ненаглядному Нику и его миллионам. Хуан Альфонсо Эрнандо Гузман и Талавера не тратит времени на женщин, которые не способны принимать самостоятельные решения.
— Но, милый, это несправедливо с твоей стороны. Ты заставляешь меня принять очень важное решение!
— Прошу тебя, оставь меня. У меня, кроме тебя, много других дел.
Она
— Ты сделал меня счастливой, что не удавалось до сих пор ни одному мужчине! — воскликнула она.
— Да? Так почему ж ты не любишь меня?
— Я люблю! Я не могу без тебя жить!
— Тогда разведись с Ником и выйди за меня!
Она подумала еще, потом поцеловала его.
— Хорошо, — шепнула она.
Он улыбнулся, распахнул халат и прижал ее к своему обнаженному телу.
— Так-то лучше.
Он прикинул, что содержание, которое вынужден будет назначить при разводе Лоре такой богач, как Ник, составит не меньше трех миллионов. Он решил, что ничто не помешает ему отхватить хотя бы один из этих миллионов в свою пользу.
— Значит, детектив оказался прав, — сказал тихо Ник, расположившийся вместе с Дианой на заднем сиденье такси. Машина была припаркована напротив дома в Саттон-плэйс, где находилась квартира Эль Торо. Лора только что показалась из дверей дома, и швейцар помогал ей сесть в такси.
— Кто ее любовник? — спросила Диана.
— Испанец, которого зовут маркизом Наваррским. Это титулованная проститутка.
— Мне приходилось о нем слышать. В Европе его прозвали «Эль Торо».
— М-да… Я знаю. Величайший любовник всех времен и народов. Ну что ж, остается надеяться, что это, по крайней мере, понравилось Лоре, так как сей маленький праздник секса будет стоить ей звания миссис Флеминг. Пожалуйста, к Флеминг-билдинг, — сказал он таксисту, откинувшись на спинку сиденья. — Теперь я думаю, что ее измена была вещью неизбежной. Рано или поздно, но это должно было произойти. Она была слишком неугомонна, а, кроме того, не будем забывать: в прошлом она шлюха. Ну, если и не шлюха, то что-то близкое к этому. Теперь-то я понимаю, что поступил глупо, женившись на ней, но ведь это была классическая история: пожилой джентльмен ослеплен секс-бомбой. Как типично!
Ник тяжело вздохнул.
— Никто не застрахован от ошибок, — тактично заметила Диана.
Он взял ее за руку.
— Жизнь сумасшедшая штука, правда? — сказал он. — Помнишь, я говорил тебе как-то, что любовь является самым главным в жизни?
— Мне никогда не забыть этих слов.
— Тогда я сказал это так… для красного словца. Тогда я не делал различий между любовью и сексом. Когда я влюбился в Эдвину… поначалу в этом тоже было больше секса. Насколько я теперь могу вспомнить, я только и думал вначале о том, как бы поскорее переспать с ней. И только по прошествии многих лет совместной жизни я понял, что любовь — это не только секс, но еще и дружба. Мы часто ссорились, но при этом мы оставались друзьями так же, как мы оставались любовниками. Но самое удивительное, что стоило мне только потерять Эдвину, как я тут же забыл о том, из чего должна состоять настоящая любовь. Лора была мне интересна только с «постельной» точки зрения. Я убеждал себя, в том, что люблю ее, но на самом деле нас связывало только общее место жительства
Он взглянул на нее:
— Самое странное, что мы стали друзьями, да? После всех драм и трагедий, происшедших между нами за последние тридцать чертовых лет, мы сидим здесь вместе. Мы стали старше и стали друзьями. Я рад, что так случилось, Диана.
— И я рада.
— Я опять твой должник, — продолжал он. — Ты спасла жизнь моей Файне. Я никогда этого не забуду.
Такси притормозило у подъезда Флеминг-билдинг. Он глянул в окно на сверкающую башню.
— Посмотри, — сказал он. — Это моя империя. — Он оглянулся на нее. — Иногда я спрашиваю себя, что означает это слово? Империя… Может быть, я был бы счастлив, работая простым зубным врачом?
Она улыбнулась:
— Сомневаюсь, Ник.
Он внимательно посмотрел на нее.
— У тебя всегда были такие красивые глаза, Диана, — сказал он нежно. — Ты говорила как-то, что все продолжаешь любить меня. Это правда?
— Неужели так трудно догадаться? А зачем я тогда торчу здесь, каждый раз отодвигая свое возвращение в Европу?
— А как же твой итальянский граф?
— При чем здесь он?
Они встретились взглядами. Он наклонился вперед и поцеловал ее в раскрытые губы. Она медленно обвила его шею руками. Они целовались уже серьезно. Это были поцелуи, которых она ждала больше тридцати лет.
«Ник! Ник! Любовь моя!..»
Он отпустил ее и прошептал:
— Похоже, я влюбляюсь в тебя во второй раз в жизни. Это безумно?
— О, мой милый! — воскликнула она, обнимая его. Это безумно прекрасно! Я так долго ждала этой минуты, что даже не знаю теперь — плакать или смеяться?
— Это безумно, но это правда: я люблю тебя. Господи, первая девушка, в которую я влюбился много лет назад, сидит передо мной сейчас, и я влюбляюсь в нее по второму кругу!
— А я никогда не переставала любить тебя, милый, сказала она, достав у него из кармана носовой платок, чтобы вытереть мокрые от слез глаза.
— Тогда какого черта мы не венчаемся?
— Я и сама не знаю… В самом деле, какого черта?
— Боже мой, да у какой еще пары был такой испытательный срок, как у нас, а? Нам прекрасно известны ошибки друг друга. Я, например, знаю, что ты пыталась прикончить меня.
— О, милый, я так корю себя за это…
Он рассмеялся:
— Да ладно уж. Только не повторяй этой ошибки, хорошо?
Она энергично покачала головой.
— Никогда! — всхлипывая, проговорила она.
— Я просто хотел сказать, что ты обладаешь гонором и с тобой придется обходиться поосторожнее. Почему бы нам не съездить на медовый месяц в Лондон?
— Мистер, — прервал его таксист, — все это очень романтично, но мне еще надо сегодня немного подзаработать. Гоните монету и идите ворковать куда-нибудь в другое место!
Ник и Диана прыснули, словно парочка влюбленных школьников.
Хуан Альфонсо Эрнандо Гузман и Талавера отрабатывал технику удара в гольфе, когда услышал звонок в дверь. Поскольку в тот день у его слуг был выходной, Хуан прислонил клюшку к ногам одного из своих истуканов и пошел открывать дверь сам. Это была Лора. В своей собольей шубе она выглядела, как всегда, очаровательно.