Титановая гильотина
Шрифт:
— Товарищ генерал… Это не телефонный разговор…
— Где вас черти носят? — вспылил начальник, с которым, в общем-то, подобные вещи происходят очень редко. — Я вам что приказывал?! Так… Не знаю, чем вы там занимаетесь, но я требую… чтобы вы немедленно прибыли в Управление!..
По ходу этого не слишком приятного для Германа разговора он продолжал следить за происходящими внизу, на улочке, событиями, благо выбранный им НП открывал неплохой обзор.
Ага… вот и Зеленская нарисовалась… В своем собственном обличье, без ярко-рыжего парика, в котором он мог видеть ее в прошлый раз, в компании Маркелова и Кормильцина.
Молодая женщина, которую сейчас отделяло от
И буквально тут же Карахан засек серый «Чероки», который, вырулив из ближайшего проезда, резко притормозил возле идущей по узенькому, всего в метр шириной, тротуарчику молодой женщины (а за джипом оттуда же вынырнул канареечного цвета «уазик»)…
— О-ой… мамочка!..
Это было, кажется, единственное, что успела произнести Зеленская. Кто-то, подскочивший сбоку к ней, закрыл ей рот своей пропахшей табаком ладонью… Кто-то рванул сумочку, которую она прижимала к себе правым локтем… И тут же ее затолкали в лихо притормозивший возле них джип…
Когда она оказалась на заднем сиденье, зажатая с боков двумя крепкими парнями, Зеленской сразу же нахлобучили на голову непроницаемый полотняный мешок.
Все произошло настолько быстро, что даже Карахан, при всем его опыте и сноровке, так и не успел вовремя среагировать на случившееся.
Герман сначала облапил рукоять закрепленного слева под мышкой табельного ствола… Решив, что это не самый умный поступок в данной ситуации, он полез в карман за трубкой сотового, намереваясь прозвонить в контору, оперативному дежурному… И только сейчас услышал развеселую трель, которую по явочной квартире разносила его резервная мобила, которую он, прежде чем покинуть «Опель», извлек из «бардачка» и положил в боковой карман своей куртки.
Звонил ему Леня Соломатин, причем коллега по какой-то причине тоже решил воспользоваться резервным каналом связи.
— Герман?
— Ну! Быстрее, Ленчик… У меня тут та-акое…
— А-а… так ты уже и сам в курсе?
— В курсе чего? — спросил Карахан, торопливо запирая за собой дверь «явки». — Леня, не тяни кота…
— Так ты не у себя дома?
— Ты что, умом тронулся? — сердито спросил Карахан, оглядывая сверху — на всякий пожарный — лестничный пролет. — Нет, конечно!
— Ну так слушай… У тебя сейчас на хате…
— Где, на моей съемной?
— … менты и прокурорские производят обыск! Не знаю пока, нашли что или это какая провокация, но…
— Продолжай, Леня, — сказал чуть севшим голосом Карахан, остановившийся на лестничной площадке второго этажа. — Что еще?
— Я сам только что подъехал в контору, — сказал Соломатин. — Смотрю, напротив нас, на другой стороне улицы, стоят сразу три ментовские тачки… Как хочешь, но я полагаю… что тебе сейчас нужно быть предельно внимательным и осторожным во всех твоих поступках…
Глава 25
ВЕРХНИЕ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ
Пятница, первая половина дня
В отличие от Николая Дмитриевича, который еженедельно — обычно по субботним дням — проводил совещания с губернскими силовиками, новая власть подобной привычки не имела, поскольку Воронин предпочитал работать и общаться с данным контингентом руководителей, как говорится, с глазу на глаз.
Но сегодня Виталий Алексеевич решил
Необходимость в проведении подобного мероприятия, по мнению самого Воронина, была продиктована сразу несколькими причинами.
Во-первых, власти должны были отреагировать на вчерашнее ЧП достаточно жестко, по крайней мере на словах, как это чаще всего бывает. Здесь ничего не нужно изобретать нового, поскольку применяемые в подобных случаях технологии в новой России хорошо известны, опробованы и доведены практически до совершенства.
Во-вторых, вчерашний инцидент привлек некоторое внимание к Н-ску если и не крупных чиновников федерального значения, то по крайней мере был взят на заметку руководством Приволжского федерального округа. Воронин уже имел вчера вечером по данному поводу телефонную беседу с федеральным инспектором, курирующим вверенную ему губернию. Вдобавок к этому, как стало известно уже нынешним утром, во второй половине дня в Н-ск авиарейсом из Нижнего должны прибыть руководители силового блока округа либо их замы, контролирующие работу местных органов по линии МВД, ФСБ и Генпрокуратуры. Поэтому совещание с областными силовиками нужно было провести еще до полудня, с тем чтобы выработать некую общую, приемлемую для нынешнего губернского руководства точку зрения на вчерашние события.
В-третьих, уже по результатам данного совещания необходимо было «слить» для общественности — через подконтрольные губернским властям СМИ — некую информацию, вброс которой был бы полезен Воронину и его команде в виду приближающихся выборов и в то же время нанес бы серьезный ущерб репутации тех лиц, кого он не без оснований относил к своим конкурентам.
И, наконец, в-четвертых, здесь играл свою роль и личный, человеческий фактор: трудно отказать себе в удовольствии понаблюдать за тем, как один из твоих самых ярых недоброжелателей, отказывавшийся идти на любые сделки и покусывавший тебя при любом удобном случае, теперь, у тебя на глазах, будет изворачиваться и подпрыгивать, как карась на шкворчащей сковородке…
Совещание началось ровно в десять утра, в малом зале, где обычно и проводились подобные мероприятия.
Из числа руководителей правоохранительных органов здесь присутствовали четверо: глава УВД Н-ской области — этот сорокадвухлетний генерал-майор милиции, весом почти под полтора центнера, был единственным, кто надел по такому случаю служебный мундир, генерал госбезопасности Керженцев, а также прокуроры города и области.
Губернскую власть, кроме Воронина, представляли два его зама, один из которых курировал административные органы, другой — а именно Шацкий — занимался экономикой. Кроме вышеперечисленных в помещении, устроившись наособняк, на стульях у занавешенного тяжелыми сборчатыми занавесями высокого окна находились еще двое мужчин: пресс-секретарь Аркушин и молодой — но шустрый и сметливый — парень, занимающий должность помощника-референта главы администрации, к которому Воронин и ближнее окружение последнего чаще всего обращались просто по имени — Володя.