Титановая гильотина
Шрифт:
— Откуда мне знать, — хрипло сказал Маркелов. — Вы че-то путаете… Я уже говорил, что кто-то притырил наши вещи… в том числе и аппаратуру… поэтому… какая, на фиг, дискета?
Тема хотел треснуть Маркелова как следует по загривку, но Фомин знаком остановил его.
— Мы тут обещали кое-что тебе показать, Маркелов, — сказал он, медленно цедя слова. — Чтоб мозги у тебя заработали в верном направлении! Ладно, братья… давайте покажем братишке, какого гостя к нам только что доставили…
Маркелова общими усилиями подняли с лавки и сопроводили в соседнее помещение.
Комната эта была чуть меньших размеров,
Окно тоже было закрыто ставнями. Ломов, шедший первым, щелкнул включателем. Когда вспыхнул свет, в комнату втащили Маркелова. Посреди помещения, вмурованное в пол, стояло довольно массивное, добротное — такой предмет обстановки был бы уместен в каком-нибудь средневековом замке — деревянное кресло.
А в том жестком кресле, с привязанными к подлокотникам руками, сидела Анна Зеленская.
В первое мгновение Маркелов не поверил своим глазам — он заподозрил, что у него после побоев и жесткого психологического прессинга начались зрительные галлюцинации, — но когда их взгляды с Зеленской встретились, у него все оборвалось внутри…
— Но… как… почему?.. — выдавил он из себя. — Почему ты здесь, Нюра?!
И только после того, как он произнес эти слова, Маркелов заметил, что уста Зеленской запечатаны куском лейкопластыря.
Двое охранников подхватили его под микитки и потащили обратно в то помещение, где на столе были разложены остатки маркеловского арсенала «спай-аппаратуры».
— Если ты, Маркелов, не скажешь нам… немедленно! прямо сейчас!.. где ты припрятал дискету с отснятыми вами материалами, — процедил Фомин, — то мы сначала у тебя на глазах оприходуем твою подругу…
— Особо извращенными способами, — сказал Ломов.
— А потом у тебя же на глазах станем резать… пилить ее на кусочки… и ты все равно, поверь, отдашь нам то, что мы от тебя требуем!
Несколько последующих секунд Маркелов тряс головой, как эпилептик или как полоумный, затем, на удивление спокойным голосом, сказал:
— Добро, господа! Я готов отдать вам эту чертову дискету! Но мне, во-первых, нужны гарантии для меня и для моей напарницы… А во-вторых, нам придется вместе съездить в одно место, потому что без меня вы ни черта не найдете!..
Глава 27
БЕЙ МЕНТА МОЛОТОМ, БУДЕТ МЕНТ — ЗОЛОТОМ
На третьем этаже двенадцатиэтажки, в здании, расположенном в кварталах Южного микрорайона, местные подростки — вряд ли это бомжи, потому что дверь подъезда оборудована кодовым замком и домофоном, — в нише, за кабиной грузового лифта, обустроили себе шхерку для каких-то своих целей. Здесь аккурат уместились три шаткие табуретки, на одной из которых был положен кусок фанеры: скорее всего, юнцы в этом закутке время от времени резались в картишки, пребавляясь при этом пивком (в углу стояло с полдюжины пустых бутылок из-под «Клинского», причем одна до половины была заполнена окурками). Но в данный момент любители пивка и картишек то ли сидели по домам, то ли, наоборот, бродили где-то на свежем воздухе. А в их отсутствие эту нишу за лифтом на время оккупировал взрослый дядя, который появился здесь примерно с полчаса назад.
Карахан посмотрел на часы: пять минут седьмого вечера.
Уже больше суток минуло с той поры, как он перешел фактически на нелегальное положение. А что ему оставалось делать? Можно сколько угодно костерить себя за то, что попался на такой вот подставе, но делу это не поможет. Алиби у него нет — это и
«Ну уж нет, господа, — в который уже раз подумал Герман. — Я как-нибудь сам за себя отвечу».
Вчера, после того как Соломатин сообщил ему тревожные вести, воспользовавшись резервной мобилой, Карахан ненадолго вернулся на явочную квартиру. Здесь он черканул несколько слов на листке и оставил записку на столе, уверенный в том, что уже в скором времени она попадет прямо к Керженцеву.
После этого Карахан ненадолго залег на дно. Исчез. Для всех. Кроме двух своих давних приятелей, кому мог верить, как самому себе.
… Но время неумолимо, поэтому он не мог, не имел права бездействовать слишком долго.
Зацепок в этом деле, которое ему сейчас шьют местные законники, в общем-то хватало. Проблема заключалась лишь в том, что он мог сейчас полагаться лишь на себя да еще на двух людей: Леню Соломатина, которого Керженцев отозвал из краткосрочного отпуска и после нелегкой для них обоих почти часовой беседы тет-а-тет поставил на экстренно созданную по такому случаю бригаду, в которую, кроме Лени, были привлечены еще четверо сотрудников Управления, а также на Мишу Волкова, который до ранения в Аргуне летом позапрошлого года служил в региональном подразделении антитеррора и был их общим с Шевчуком приятелем.
Карахан не очень-то хотел втягивать в эти разборки своих приятелей, но они сами все решили за него: вечером они встретились в одном укромном местечке за городом, довольно основательно поспорили друг с дружкой, но потом все же сошлись во мнении, что им следует действовать сообща. Волков после выписки из госпиталя комиссовался; некоторое время он был без работы (Карахан, да и другие приятели, не раз подбрасывал Мише деньжат в этот трудный для него момент жизни, но потом его общими усилиями пристроили старшим смены вохровцев, охраняющих довольно крупный коттеджный поселок, застроенный, впрочем, пока лишь на одну треть, с неплохой по местным меркам зарплатой. Он до сих пор слегка прихрамывает на левую ногу, иногда (но никогда на работе) ходит с палочкой, но, однако, даже комиссованный и хромой, он стоит многих крепких, но необстрелянных мужиков.
Карахан решил для себя, что «пробивать» всю цепочку людей, событий и фактов нужно с того самого места, на котором вчера все оборвалось. А именно с московских журналистов, которые наверняка знают многое о ЧП в «Левобережном». А также с тех людей, кто одновременно с Караханом сумел оценить роль этой парочки и устроил блиц-охоту на москвичей (речь пока идет как минимум о похищении Анны Зеленской)…
— Внимание! — прозвучало в прикрепленном к уху динамике. — Подъехал… Паркуется у подъезда…