Титановый бардак
Шрифт:
Аня с Ирой вернулись обратно в Боровичи через неделю, причем Аня выглядела очень печальной, а Ира — взбешенной. И на вопрос Валентина о причинах ему ответила Ира:
— Там же семь человек погибли!
— Это я уже слышал, а поподробнее?
— А поподробнее… ты только к Ане не приставай. Она мне на обратном пути рассказала, а я не химик, детали могу перепутать — но у нее теперь работы очень много по устранению проблем, так что тебе придется ограничиться моим непрофессиональным пересказом. Если коротко, установка уже отработанная, в целом отработанная, но Аня предложила несколько улучшений. И там
— Но это же решаемо… в принципе. Конечно, наказать нарушителей надо…
— Наказали уже, я позвонила в Москву… по старой памяти Вацлаву позвонила, а с Лаврентием Павловичем уже он разговаривал. Короче, по закону их всех расстреляют нахрен, и поделом — но по факту там все ещё хуже. Когда Аня взяла их за задницу, они со страху раскололись: просто не думали, что за бронзу их кошмарить начнут. Короче, эти умельцы смывали с катализатора три четверти платины, бромом вроде смывали — а в установку же три кило сразу закладывали! Аня все удивлялась, почему так быстро катализаторы деградируют — а оно вот оно что. Короче, сейчас все установки и всех ведущих химиков на всех заводах проверять надо, а некому — потому что их всех одновременно надо шерстить. Лаврентий Павлович пообещал своих спецов направить — но у него же не химики! Вот Аня и переживает, что Кровавая Гэбня может невиновных закошмарить — а кто тогда у нас работать будет? С другой стороны если предупредить народ до проверки, то как воров-то вычислить?
— Пусть химиков все же направит, хотя бы студентов из своего института: молодежь у нас и талантливая найдется, и морально устойчивая. Я поговорю с ней.
— Еще раз: ты к ней с этим не лезь, она сама придумает что делать. Разве что я ей намекну насчет студентов, типа в плане наших путевых разговоров…
— Ну давай. А сама-то чем теперь заниматься будешь?
— Буду самолет в производство передавать. Валь, я сама самолет спроектировала! Первый, который целиком сама придумала! Правда винты мне все равно Ветчинкин рассчитывал, но все остальное-то моё!
— А чего его передавать-то? На заводе твоем что-то поменялось за эту неделю, отвык от тебя народ, давно ты их не голубила ласковым своим словом?
— Не на наш завод. Петруха когда еще у Кертисса моторный завод перекупил — и на той неделе он заработал! То есть моторы есть, а самолета под них нету.
— Так он завод под Конквероры вроде купил, и вообще в Аргентину.
— Ну да, а теперь срочно нужны уже и самолеты: Скорохватов Пете жаловался, что без самолетов Гоминьдан запинает Синьцзян скоро.
— И Петруха решил везти туда самолеты из Аргентины?!
— Нет, только моторы. А самолеты прям на месте строить и будут. Я сподобилась, придумала совершенно дендрофекальный самолет, причем даже палки будут Синьцзянские: он в основном из бамбуковой фанеры слеплен. Два Конкверора, охапка бамбуковой соломы — и лучший в мире маленький тяжелый истребитель поднимается в воздух!
— А кто там их будет строить? На каком заводе?
—
— А если он лучший в мире, то, может, и для себя такой строить будем?
— Он лучше И-16, он лучше всего, что есть у китайцев, да и у японцев тоже. Пока лучше. А вот против будущих «мессеров» серии «f» он не потянет: будет быстрее, но маневренность у бамбуковой фанерки с двумя полутонными моторами окажется так себе. Я лучше для нас построю такой же, но без крыльев.
— Ракету что ли?
— Да, не к месту цитатка пришлась. Нет, такой же, но из металла и с движками, которые Люлька сейчас выпускать в Омске начинает. Если расчеты не врут, то и скорость выйдет под восемьсот, и маневренность — он разве что «кобру» сделать не сможет, да и то я не поручусь.
— Ну, тебе виднее. А успеешь?
— До осени сорокового поставлю в серию. Если никто не сделает самолетик получше.
— Кто, Сухой?
— Или он, или, скажем, Таиров. Всеволод Константинович, конечно, человек специфический, но конструктор неплохой. И сейчас в Кургане роет землю копытом и ваяет двухмоторный истребитель под седьмую версию М-13. Теоретически может получиться очень интересная машина.
— А что в нем специфического?
— Да он какой-то… вялый. Свое мнение не отстаивает даже если точно знает, что он прав. Постоянно компромиссы какие-то ищет… но если на него не давить, то то, что он сам придумал — делает хорошо. В общем, будем посмотреть.
— А другие конструктора у тебя как?
— Прекрасно. Петляков передал в производство свой Пе-8, он сейчас называется Пе-4. Павел Ионович от восторга аж похрюкивает, когда о самолете говорит: ведь машину сдали сразу без каких бы то ни было доработок, да еще изрядно перекрыли техзадание: просто за счет правильных сплавов мы планер почти на четыре тонны облегчили. Сейчас он новую машину изобретает, уже по моему техзаданию, под новенькие моторы Архипа: товарищ Люлька во вкус вошел, обещает через два года выдать мотор на четыре тысячи сил.
— Думаешь сделает?
— Думаю, что нет, но тысячи за три он точно перешагнет. У него же сейчас бешеных энтузиастов уже полторы сотни работает, он одновременно четыре двигателя новых проектирует. Три: стосильный он уже закончил.
— А на хрена такой? Планируешь По-2 перевести на турбореактивную тягу?
— А мысль интересная… но нет. Это вспомогательный двигатель для тяжелых самолетов. Генератор там покрутить или воздух подкачать.
— Понятно. Петляков до войны стратег выстроить успеет?
— Нет конечно. Но напрасной эта работа точно не будет… Да, а ты КПВТ доделал? Я на предмет его и на самолеты…
— Доделал, но под самолет его дорабатывать мне совершенно некогда: Вася просит зушку на двадцать три миллиметра.
— И что тебя держит?
— Лишь то, что пока здесь патрон под зушку не придумали.
— А у тебя что, лапки? Насколько я помню, роторные линии под любой патрон настраиваются. Сам патрон изобрети быстренько и выпуск наладь. Сколько у нас уже патронных заводов, восемь?