Титановый бардак
Шрифт:
Одиннадцатым цехом командовал приглашенный лично Сергеем Викентьевичем Василий Петрович Кривоногов — старый, еще «с царских времен», друг отца. В отношении него у Пономаренко, который лично курировал завод, возник лишь один вопрос:
— А его-то как занесло в эту вашу Бельгию?
Но Сергей Викентьевич в ответе своем слукавил и не стал объяснять первому секретарю большевистской партии, что Кривоноговы — старинный дворянский род. Ну а тот углубляться в историю не стал: фамилия-то явно «пролетарская», а куда кого судьба забросила в смутное время революции — сие
А вот орден Василию Петровичу объяснить было просто: в цеху разбирали не только Т-26, но и БТ — на которых там же монтировали изготавливаемые на автозаводе ракетные установки со смешным названием «Солнцепек». Название-то смешное, но тем, кто увидел, как установка работает, было вовсе не до смеха. А раз установку на полигон под Москвой руководству страны доставил как раз Василий Петрович…
Поздно ночью третьего ноября (а, скорее, уже четвертого) в кремлевском кабинете четыре смертельно уставших человека закончили обсуждение очередного плана. Нескольких планов, но тесно друг с другом связанных…
— Ну хорошо, — откинувшись на кресле высказался Лаврентий Павлович, — я тоже согласен с тем, что план наступления выглядит многообещающе. Но у меня остался вопрос: почему кроме них никто ничего похожего вообще не предложил?
— Потому что они к войне заранее готовились, причем очень давно уже готовились.
— Ну, не одни они к войне готовились…
— Но они готовились именно к этой войне, — ответил Борис Михайлович, поставив на стол чашку с недопитым чаем.
— Что значит «именно к этой»? — удивился Берия.
— Из института Слащева мне прислали все документы, связанные с подготовкой. То есть все, которые в институте были — и вот там офицеры тщательно разбирали десятки, сотни сценариев войны именно с Германией и её сателлитами, и выдаваемые институту установочные данные еще с тридцать шестого года, а возможно и раньше, содержали именно те данные по численности нападающих на нас армий, которые мы сейчас видим на фронтах. Разве что в конце тридцать девятого в сценарии были добавлены войска уже британские. То есть они уже тогда просчитали, кто и на каких условиях войдет в союз с Гитлером.
— Ну, допустим. А почему же…
— Погодите, я еще не договорил. И вот на основании данных о противнике они разработали — еще тогда разработали — полсотни различных сценариев будущей войны, включая сценарии, мягко говоря, катастрофические. Например, полную блокаду Ленинграда, потерю всех территорий до Волги — и даже к таким сценариям они полностью подготовились. Например, на случай блокады Ленинграда прорыли железнодорожный туннель под Ладогой, проложили под озером кабели, способные передать в город двести мегаватт электричества, три трубы, чтобы качать при необходимости в Ленинград бензин, керосин, дизельное топливо.
— Какая-то больная у них фантазия…
— Сценарии разработаны с указанием причин таких потерь, причем с поименным перечислением
— Просто «смена руководства»?
— Там и расшифровка была: «если руководство СССР не произведет требуемых перестановок, на пятнадцатые сутки войны ликвидировать Жукова и Хрущева», и еще человек двадцать…
— То есть они еще в тридцать шестом знали, что мы потеряем половину Украины?
— Нет, Лаврентий Павлович, правильнее было бы сказать, что они предполагали и такое развитие событий. В числе многих других вариантов. Так что этот план наступления разрабатывался — как и многие другие — в течение нескольких лет, и были заранее проведены все подготовительные мероприятия… где они смогли их провести. Как, например, в Белоруссии и в Ленинградской области. А теперь они просто в соответствии с текущей обстановкой достают заранее подготовленный план…
— Да, с подготовительными мероприятиями они точно постарались. Выстроить четырнадцать заводов по выпуску боеприпасов, да так, что о них никто и не подозревал…
— Я по этому поводу разговаривал с Ольгой Дмитриевной, — в разговор вступил Струмилин. — Она сказала, что у них была информация о возможном предательстве среди наших военачальников, и они просто не хотели, чтобы все это стало известно немцам.
— Почему? — возмутился Сталин. — Ведь если бы в Германии стало бы известно о наших возможностях, то они бы просто не рискнули напасть на нас!
— Ольга Дмитриевна сказала, что в этом случае на нас бы напала не только Германия, но и Британия, и США. А наша экономика такую войну просто не потянула бы, и я, пожалуй, с ней полностью в этом согласен.
— Ты всегда с ней полностью согласен, — хмыкнул Иосиф Виссарионович. — Даже если бы она сказала, что дважды два равно пяти, ты и тогда бы с ней согласился. Кстати… — он поднял трубку телефона, дождался ответа: — Александр Николаевич, пригласите ко мне сюда Ольгу Дмитриевну, в любое удобное для нее время. Но чем раньше, тем лучше. Да, спасибо, жду, — и, повернувшись к сидящим в кабинете, закончил совещание:
— На сегодня, думаю, достаточно. Наверное, Слащев все же прав: фашист от нас неприятностей будет ждать к празднику, а мы его возьмем и удивим. Лаврентий, ты что-то еще обсудить хочешь?
— Пожалуй, это не срочно. Завтра получу побольше информации, тогда и обсудим…
Ночной звонок Ольгу не удивил: не первый раз за недолгое время войны такое случалось. Правда раньше звонил в основном Струмилин, уточняя свои программы распределения мобилизованных и эвакуированных, а со Сталиным ей пришлось встретиться лишь один раз, когда он «попросил объяснить причины срыва мобилизации». Вообще-то в тот раз Оля сама примчалась в Москву, «чтобы объяснить Сталину политику партии», и разговор тогда вышел очень плодотворный: