Тито Вецио
Шрифт:
При появлении Луция Альбуция Сцевола поспешил поприветствовать его на греческом языке. Присутствовавшие громко рассмеялись.
Альбуций понял, что над ним подшутили, но так как в сущности он был добрый малый, и не желал портить отношения с этими молодыми людьми, занимавшими видные места в римском обществе, то решил подыграть своим приятелям. Приняв величественный вид и подобающую позу, он начал декламировать стихи Эсхила следующего содержания:
Те, кого я вижу за этим столом, не греческие герои, а презренные варвары.Это был достойный ответ на насмешку Сцеволы. Грекоман так ловко использовал оружие Сцеволы
— Ну, друзья, — сказал хозяин, — теперь все в сборе. Пройдем в столовую.
Столовая Эпикура была зимней, [54] обогреваемой с помощью труб. Эта комната длиной в двадцать метров и шириной в десять была вымощена тонкой мозаикой, с удивительной живостью к отчетливостью изображавшей охоту на кабана. Стены украшались арабесками из цветов, фруктов и животных. Двенадцать позолоченных бронзовых статуй служили канделябрами для ламп в три фитиля каждая, в которых горело благовонное масло.
54
В богатых домах каждому времени года соответствовала своя столовая.
Круглый серебряный стол был накрыт скатертью из красного газа, вокруг которого стояло несколько лож, инструктированных золотом и слоновой костью, с матрацами, набитыми шерстью и подушками, полными лебединого пуха. Справа и слева от ложа стояли буфетные шкафы; серебряные, с позолотой. В них с большим вкусом была расставлена посуда: блюда, чаши, кубки, подставки. В углу комнаты молча ждали распоряжений вышколенные слуги. Одетые в короткие туники, доходившие только до колен, обутые, тщательно причесанные, с белыми полотенцами в руках, они почтительно склонились при виде вошедших гостей. Рядом с ними находились музыканты, игравшие на флейтах, лирах и других инструментах. Домоправитель в последний раз тщательно осмотрел стол и слуг, пытаясь найти хотя бы мельчайшие упущения, но все было в полном порядке.
Войдя в зал, Тито Вецио предложил гостям располагаться по ложам.
— Анцию самое почетное место, — сказал он с улыбкой, — мальчик сядет рядом со мной, а прочие могут располагаться, где кому нравится. Теперь принесите венки.
Гости по римскому обычаю удобно улеглись на ложах и только мальчик должен был по правилам сидеть. Слуги принесли лавровые и розовые венки. Каждый из гостей выбрал себе тот, который пришелся ему по вкусу.
— Все-таки надо признать, — сказал молодой хозяин, уже успевший познакомиться с обычаями других народов, как и большинство из гостей, что только у римлян можно хорошо отдохнуть во время обеда.
— Твое вино превосходно, — не удержался Метелл.
— Цветы тоже не дурны, — сказал Сцевола, нюхая свой венок.
— А умная беседа лучше всего, — заметил серьезный Друз.
— Главное, пить в меру, — назидательно заметил старший из них Анций.
— Ничего лишнего и не только в вине — в этом заключена вся человеческая мудрость, — отозвался стоик Сцевола. — Кстати, какой венок ты предпочитаешь, Силон, розовый или лавровый?
— На пиру мне нравятся розы, а на войне — лавры.
— Лавры предохраняют от опьянения. И еще, говорят, от молнии.
— А ты, Альбуцио, что предпочитаешь?
— Розы, розы и еще раз розы, — отвечал тот и даже попытался продекламировать какой-то стишок из Анакреонта, [55] но быстро замолчал, потому-что никто не обратил на него ни малейшего внимания.
— Друзья, — сказал Тито Вецио со сдержанной улыбкой, — хозяин первым должен произвести возлияние в честь богов, но так как, по-моему мнению, подобное употребление вина бесполезно, то я
55
Анакреонт (586–495 гг. до н. э.) — греческий лирик. В его песнях звучит радость жизни, не лишенная грусти по поводу непрочности существования.
— В честь мудрого философа, величайшего Эпикура! — с восторгом вскричали гости, поднимая свои кубки.
Даже Сцевола, хотя и принадлежал к другой философской школе, не отказался выпить чашу в честь прославленного мужа, так как первым правилом вежливости того времени считалось уважение мнения каждого.
— Ну, теперь пора решить главный вопрос: кого изберем царем пиршества?
— Бросим жребий, — вскричали некоторые.
— Нет, лучше поставим на голосование. Я предлагаю Альбуцио.
— Браво, Сцевола! Да будет нашим царем Агамемнон. [56]
— Да здравствует Альбуцио, царь пиршества! — вскричали все, смеясь и аплодируя.
— Вы избрали лучшего из лучших, — серьезно сказал грекоман.
— Избрание проведено самым правильным образом, — заметил хозяин, — а теперь принесите сюда царскую корону.
Приказание тотчас было исполнено, принесли царскую корону. Она представляла из себя венок, обвитый лаврами, розами и другими цветами, с широкой пурпурной лентой, вышитой золотом. Корона была торжественно возложена на голову Альбуцио, который не замедлил воспользоваться подходящим моментом и с комической важностью принялся декламировать стихи из драмы Эсхила [57] «Римские граждане, внимайте словам, которые произносит глава государства, у кормила управляя рулем, не дремлите! Если все будет благополучно, ожидайте наград от богов, если же дело, к несчастью, погибнет, то отчаиваться не стоит, Альбуцио и Рим все исправят. Недоверие же ваше ко мне и великому Риму опасно».
56
Агамемнон — аргосский царь, предводитель греков в Троянской войне.
57
Эсхил — великий греческий драматург.
В ответ на эту речь раздались оглушительные аплодисменты всей компании.
Затем послышались звуки музыки, возвещавшие о появлении первых блюд.
Кушанья первой смены состояли из яиц, латука, белых и черных оливок, спаржи, устриц, так называемых морских фруктов, грудинки, внутренностей цыплят, колбас, дымившихся на серебряных блюдах, слив, гранат, зажаренных в масле морских раков, птиц, приправленных медом и маком и сладкого вина. Эта закуска моментально исчезла.
Снова заиграла музыка и на стол поставили вторую перемену.
Повар Тимброн оказался вполне достоин своей славы знаменитого кулинара. Жареные зайцы, гусиные печенки и сами гуси, откормленные винными ягодами, разнообразные дикие птицы, оленина, головы и внутренности свиней в котелках, являвшихся одним из любимейших блюд римлян, и наконец, огромный кабан из Лукании, начиненный разными колбасами. И заодно каплун, фаршированный рыбой, и жирные дрозды в павлиньих яйцах. К ним подавались разнообразные соусы и приправы от самых нежных на вкус до обжигающе острых. Все это заставляло пирующих не раз отдавать дань удивительному искусству повара. В винах также не было недостатка. В промежутках между блюдами гостей обносили чашами с самыми лучшими винами, которые только производились или завозились в Италию в ту эпоху.