Тито Вецио
Шрифт:
Если отвернуться от беспокойной и шумной публики, запрудившей весь цирк, и обратить внимание на ближайший склон Палатина, который, благодаря возвышенности холма, господствовал над долиной, где находился цирк, то картина казалась еще более удивительной. Все эти дворцы, базилики, храмы и портики, казалось, являлись продолжением архитектурного ансамбля цирка, образуя верхнюю галерею, настолько естественно и гармонично дополняли друг друга все эти здания.
Ко всему этому восхитительному зрелищу надо прибавить блестящие лучи солнца, восходившего на горизонте с противоположной стороны, над Авентином, которые словно золотым венцом венчали
И все эти сильные, гордые, красивые, роскошно одетые люди собирались в цирке, чтобы любоваться бойней, праздновать торжество жестокости, грубой, бессмысленной физической силы и никому не нужной смерти.
Яркие лучи солнца отражались на убийственных клинках гладиаторов. В это прекрасное утро многие из несчастных увидят его в последний раз в жизни. Разряженная толпа, беспечно шумевшая, с плохо скрываемым нетерпением ждала знака, по которому должна будет утолиться ее жажда крови, когда она станет неистово рукоплескать умению убивать, а не оставаться в живых.
Изящные матроны, скромные и мягкосердечные девицы, целомудренные весталки, посвященные богине домашнего очага Весте, все они тоже жаждут начала смертельного побоища, когда они одним движением большого пальца будут подавать знак немилосердно убить побежденного. Арена цирка, сейчас напоминающая больше озеро, превратиться в кровавое болото с ужасными бороздами, которые проведут по нему лорарии, [79] таская железными крюками тела убитых и раненых к воротам смерти.
79
Лорарии — служащие цирка.
Слева от арок, на привилегированных местах, окруженных целым роем обожателей, сидели три красивейшие и самые изящные матроны Рима: Цецилия Метелла, супруга претора Сицилии Лукулла, Целия — жена Корнелия Суллы, будущего диктатора и тирана Рима, и Семпрония Тудитана, жена Гортензия.
Какая таинственная сила связывала трех красавиц-матрон — историки не повествуют. Но многими современными писателями отмечался тот факт, что эти матроны, чьи мужья по знатности и богатству не уступали их родителям, составляли могущественный, непобедимый женский триумвират той эпохи.
Пр отношению к любовникам, как о том сообщают историки, эти матроны были само очарование, а в общении с мужьями превращались в фурий. Каждая из них представляла особый тип красоты, совершенно отличающийся от красоты двух других подруг, вот чем объяснялся секрет их появления вместе на публике и дружеская солидарность действий.
Если бы Венера, Юнона и Минерва были столь же непохожи друг на друга, то никогда бы не был нарушен покой Олимпа, и уцелела бы Троя, поскольку богиня Раздора, явившаяся на свадьбу Фетиды и Пелея, никогда не осмелилась бы преподнести пирующим яблоко с надписью «самой красивой».
Супруга претора Сицилии по красоте была в полном смысле матрона. Высокая, с формами, достойными резца Фидия или Поликлеса, хотя человеческая рука не в силах повторить столь совершенного создания природы. Цвет ее лица был белее мрамора, волосы черные, как вороново крыло, густые, спускавшиеся ниже пояса. Лоб высокий и гладкий, глаза черные и блестящие, окаймленные тонкими, густыми бровями, способные заставить учащенно биться даже самое холодное и равнодушное сердце.
Поверх туники был накинут плащ из драгоценной материи темно-красного цвета с паутинчатой золотой бахромой. Плащ грациозно крепился на плече пряжкой, усыпанной драгоценными камнями.
Волосы матроны, сплетенные в две толстые косы, были лишены всяких украшений.
Вышитые золотом сандалии, переплетенные лентами картинного цвета, позволяли увидеть ступни ног классической формы и мраморной белизны.
Такова была внешность отвергнутой любовницы Тито Вецио. Что касается ее душевных качеств, то мы о них уже кое-что знаем и добавить тут нечего.
Целия — жена будущего диктатора Луция Корнелия Суллы, в отличие от Цецилии Метеллы была блондинкой маленького роста с волосами пепельного цвета, что очень редко встречалось среди римских дам и крайне высоко ценилось их обожателями, из-за чего многие матроны с помощью некоторых косметических средств временно превращались из брюнеток в блондинок. Однако Целия от природы была натуральной блондинкой, о чем прекрасно знали все ее обожатели. Она олицетворяла собой идеал красоты миниатюрной женщины. Маленькое, совершенно правильное и выразительное личико, крошечные руки и ноги, талия, которую можно было бы охватить чуть ли не двумя пальцами. И при всем этом — обаяние юности, вид несовершеннолетней девочки.
А между тем, эта невинная девочка с ангельской улыбкой на розовых устах могла бы читать лекции о женских хитростях и уловках, с таким совершенством она их знала. Когда ее супруг Сулла, еще до того, как превратился во всемогущего диктатора Рима, пожелал с ней развестись, невинная Целия так ловко разыграла спектакль добродетели, что все его обвинения рассыпались в прах.
В противоположность Метелле, предпочитавшей греческую простоту в одежде, маленькая Целия обожала самые роскошные наряды из Азии. Вместо скромной белой туники матроны, она надела тунику, украшенную тарийским пурпуром, а поверх нее тогу небесного цвета, вышитую золотыми звездами. Ее руки, шея, пальцы, волосы были буквально унизаны ожерельями, браслетами, кольцами, цепочками со множеством драгоценных камней. Даже по самым скромным подсчетам эта маленькая красавица-девочка носила на своем по-детски нежном теле военную добычу нескольких провинций.
Белокурые волосы Целии, завитые в локоны, не хотели повиноваться драгоценной диадеме, стягивавшей их, и падали на грудь и плечи. Два черных блестящих глаза смотрели кротко, нежно, хотя порой страстно блестели, словно озаряя розовые щечки, покрытые пушком спелых персиков. На подбородке была едва заметная ямочка, о которой один из ее обожателей — поэт сказал, что эта ямочка создана пальчиком Купидона.
Третья грация и богиня этого Олимпа — Семпрония олицетворяла собой то, что мы называем возвышенной красотой. С глазами Минервы небесного цвета, постоянно грустная и задумчивая, она была прелестна, как существо неразгаданное, тоскующее, стоящее выше окружающей ее среды. Но горе тому, кто доверился этой меланхоличной с виду красавице. Она губила любовников так же хладнокровно, как поправляла ожерелье на своей белой шее.