Титулованный Соловей
Шрифт:
Первое время Анри ухаживал за Кити, и действительно у них было много общего, и они смогли бы составить хорошую партию и быть хорошими друзьями. Но девушка уже знала о том счастье, когда можешь ощущать нечто большее, нежели дружескую симпатию, и иметь общие интересы.
Как Кити показалось, это понял и Анри, открыв для себя страстность и яркую красоту Анны.
Кити была убеждена в том, что существует нечто большее, чем скучные супружеские обеты, и браки влюблённых заключаются на небесах. К тому же постоянным напоминанием об этом Кити служили семейные отношения отца и бывшей компаньонки. Они безгранично любили
«Господи! – мысленно взмолилась девушка. – Должно же быть хоть какое-то объяснение!.. Этого просто не могло быть! Этого не может быть!»
Глава 3
– Я знала, что мы опоздаем, мы всегда из-за тебя опаздываем, – яростным шёпотом бранила Мари супруга, когда они выходили втроём из дома, чтобы сесть в экипаж и отправиться на праздник.
– Мы опаздываем из-за любви, моя прелесть, – запечатлев на шее жены лёгкий поцелуй, прошептал князь над самым её ухом. От чего Мари, поёжившись, рассмеялась и в шутку незаметно ущипнула за локоть Влада.
Кити, следовавшая за ними, совершенно не понимая, что происходит с отцом и Мари, просто с удивлением смотрела на них, радостно улыбаясь.
Этим вечером Кити была ошеломляюще хороша. Её довольно смелый и посему ослепительный наряд вызвал много вопросов у отца, которые он так и не посмел задать дочери, чтобы сохранить в семье праздничное настроение. По этой же причине наряд Мари оставил все комментарии князя и вопросы также при себе.
Супруга князя, вознамерившись, судя по всему, ему отомстить, выбрала яркий костюм цыганки, от чего её колдовские глаза, томно взирая из-под маски, затягивали смотревшего в них в пьяный омут. Тёмный каскад свободно ниспадающих волос вызывал почти непреодолимое желание коснуться их и ощутить ласку щёлка. Свободный ворот алой шёлковой блузы, расшитой самоцветными камнями, приоткрывал жадному взору тонкую ключицу и свободно спадал с одного плеча Мари. Длинная пышная юбка, расшитая преимущественно розами, при шаге, словно ласкаясь, льнула к ногам и бёдрам идущей.
Единственное, что смог вымолвить князь, увидев жену, было скорее недовольством, чем восхищением:
– Надеюсь, ты не босиком, милая? Можно простудиться.
– Ты считаешь, нужно было подробнее проработать образ? – как можно наивнее постаралась спросить Мари.
– Да куда уж подробнее?!.. – не сдержался тот.
Сказав это, Влад более не произносил ни слова, пока они ехали в экипаже.
Он только рассматривал своих спутниц, как бы пытаясь оценить, на ком из них в этот вечер было больше одежды.
В этом негласном состязании победил костюм Кити, ибо дочь князя обрядилась на великосветский бал в костюм наложницы гарема.
Пока она шла к экипажу, лёгкий ветер играл шёлковой тканью её тёмно-синей вуали и восточные шаровары из голубого тончайшего шифона при каждом малейшем порыве ветра плотно прилегали к телу, подробно обрисовывая все восхитительные черты и формы загадочной восточной красавицы в тёмно-синем платке и полумаске.
Когда троица опоздавших вошла в зал и они поднялись по небольшой мраморной лестнице, дабы поприветствовать хозяев и виновников празднества, князь окинул
Огромных размеров огненные перья жар-птицы – это было всё, что составляло вечерний туалет самой хозяйки маскарада Баронессы Лихониной.
Расплывшись в яркой улыбке, она поспешила к новоприбывшим гостям:
– Добрый вечер, добрый вечер, мои дорогие, – грациозно, как бы подплывая, поприветствовала она князя и Мари.
Подобно невиданной тучной птице, она протянула свою руку-крыло князю для поцелуя.
– Я сразу же узнал вас, баронесса, – не без иронии заметил князь, склоняясь над протянутой рукой дамы в перьях.
– Я осознаю, что некоторые сочтут мой наряд довольно легкомысленным… – откровенно, даже чрезмерно кокетничая и желая тут же услышать опровержения своим опасением, пожаловалась она.
– Ну что вы… – угадав её желание, подхватил князь фразу баронессы. – Вы словно дивная птица в этом… Огненном перьевом облачении.
Щёки баронессы под маской стали такого же оттенка, как и её костюм.
А князь продолжил:
– Если бы вы не улыбнулись мне вашей дружеской улыбкой, мне бы пришлось весь вечер гадать, кто же эта таинственная незнакомка в столь волшебных перьях?! Вы лишили бы меня сна и покоя, баронесса.
Влад почувствовал лёгкий толчок в бок со стороны, где стояла Мари. Он и сам понимал, что зашёл уже слишком далеко в своём красноречии, но хозяйку праздника это ничуть не смутило. Полностью обратившись в слух, она даже подступила ближе, так, что её дрожащие на сквозняке перья начали щекотать князю подбородок.
Мари ничего не оставалось, как поспешить супругу на выручку. Сделав шаг вперёд с распростёртыми объятиями, она заключила баронессу в крепкое кольцо своих рук.
– Дорогая вы наша, как мы рады! Даже не сомневайтесь в своём костюме. Он великолепен.
Наконец, выпустив баронессу из своих нарочито дружественных и довольно крепких объятий, Мари, подтолкнув к женщине Кити, прибавила:
– А вы узнали малышку Кити?
– Добрый вечер, баронесса, – сделав реверанс, поздоровалась девушка.
– Здравствуй, дитя моё. Тебе, должно быть, не терпится поздравить Анну?
– Как и нам всем, – ухватилась за предложение баронессы Мари, – где же она?
– Она, должно быть, вышла с Анри на террасу или в парк. Тут такая толчея и скука, что сил нет…
В высшем свете всегда было модно жаловаться на хандру и царившую вокруг скуку, но в этом году невозможно было сделать и шага на балу или светском приёме, чтобы не услышать фраз: «ужасная тоска» или «безумная скука».
– Это был на редкость скучный год, вы не находите? – обратилась баронесса Лихонина к Мари.
Та кивнула.
– То ли пять-шесть лет назад…
– Было веселей? – удивилась Мари.
– Да, нет, – ответила баронесса, – было ещё более скучно.
Мари вопросительно взглянула на мужа.