Тьма… и ее объятья
Шрифт:
Лючио и его водитель остановились по обеим сторонам от меня. Теперь, хоть в тени огромных деревьев и было сумрачно, я мог рассмотреть того, кто сидел за рулем и без труда узнал того, кто разыскивал меня на кладбище и после являлся на похороны моего отца в компании загадочной женщины под вуалью. Вампир перехватил мой взгляд и медленно улыбнулся. Так, улыбаясь, он до содрогания походил на вылезшего из могилы покойника. Я поспешно отвернулся от него. Как знать, не скрывает ли красивая личина Лючио подобную же суть?.. А что, если и Кристиан тоже носит свое лицо, как маску? От этой мысли желудок мой сжался в комок и подступил к горлу.
— Что
Он подтолкнул меня в спину, совсем тихонько, но я едва удержался на ногах и вынужден был пробежать несколько шагов, чтобы не упасть. Едва волоча ноги, поднялся по ступенькам крыльца, и снова остановился. Я чувствовал, что, если войду в эту дверь, со мной неотвратимо случится что-то страшное. Уж слишком этот дом напоминал особняк из фильмов ужасов. Видя мое замешательство, Лючио усмехнулся, оттер меня в сторону плечом и распахнул дверь. Я ожидал, что из нее на меня пахнет могильным холодом, но ошибся. Передо мной открылась самая обычная прихожая, какая могла бы быть в любом доме, где жили обычные люди.
Я переступил порог, и дверь за мной захлопнулась.
— Иди за мной, — велел Лючио и, не оглядываясь, стал подниматься по лестнице. Словно привязанный, я пошел за ним.
Когда мы поднялись на второй этаж, в одном из дверных проемов, выходящих на лестницу, показалась женщина. Я мельком отметил, что она невысока ростом, белокожа и красива. Тоже вампирша?.. Наверняка.
— Ты все-таки привез его? — спросила она, впившись в меня взглядом огромных светлых глаз. Взгляд был такой говорящий, что у меня немедленно заболела шея. — Это ведь тот, которого ты…
— Не твое дело, — резко ответил Лючио, снова наградив меня тычком в спину. — Убирайся прочь и не показывайся мне на глаза, пока я не позову.
Теперь женщина смотрела на него, и я понял: ее «говорящий» взгляд предназначен вовсе не мне. В ее глазах, обращенных на Лючио, горела такая ненависть, словно она с удовольствием набросилась бы на него и разорвала бы ему горло. Так-так. Значит, не у одного меня здесь есть причины ненавидеть Лючио. Может быть даже, мне удастся отыскать союзника?
— Ты убил Адриена, — не успокаивалась женщина (я же вздрогнул: ей известно имя моего отца?), — теперь добрался и до него? Хочешь и его убить?
Лючио стремительно скользнул к женщине и без замаха, но очень сильно, ударил ее ладонью по лицу. О том, что удар был сокрушающей силы, я мог судить по тому, что женщину буквально отбросило в сторону. Она ударилась о стену и замерла, скорчившись. По лицу ее текла кровь.
— Не суйся не в свое дело, — Лючио, склонившись над ней, не говорил, а почти шипел, и в лице его оставалось мало человеческого, — и помни свое место!
С этими словами он схватил меня за локоть и поволок дальше по лестнице вверх. Мы оказались на третьем этаже и быстро прошли по короткому коридору, в конце которого была дверь. Лючио отпер ее ключом, который достал из кармана пальто, и затолкнул меня внутрь комнаты. Теперь он обращался со мной так, словно я был мешком с мусором и ничем более.
— Помни, что я сказал тебе, — произнес он уже нормальным голосом, закрывая дверь.
Я услышал, как в замке повернулся ключ.
В комнате было сумрачно из-за наглухо задернутых
Кроме решетки, ничего особенного в комнате не было. Правда, обстановка оставляла желать лучшего: старые, кое-где отошедшие обои; вытертый пыльный ковер на полу; мебель только самая необходимая и явно очень старая. Кровать пронзительно заскрипела, когда я сел на нее.
Муторное безразличие, охватившее меня по дороге сюда, понемногу проходило. Я уже не сомневался, что в это состояние каким-то образом погрузил меня Лючио. Был ли то простой гипноз или какие-то сверхъестественные вампирские чары, оставалось только догадываться. Я чувствовал головную боль и голод. Эти два ощущения, постепенно захватили меня всего; все остальное: отчаяние, страх, тревога, — отступило на задний план. О еде, пожалуй, было лучше не думать. Вряд ли Лючио намеревался предоставить мне обед из трех блюд. Но зачем он оставил меня здесь? Почему не расспросил сразу? Или же он ждет, когда пройдет тупое безразличие, чтобы я во всей мере прочувствовал ужас своего положения и стал посговорчивей? Что ж, это был разумный ход. Был бы разумный, если бы я в самом деле хоть что-нибудь знал.
Если уж Лючио такой проницательный, почему не понял, что расспрашивать меня бесполезно? Впрочем, он ведь мог решить использовать меня только как наживку для Кристиана.
В комнате было прохладно, и я почувствовал, что зябну, хотя до сих пор оставался в куртке. Я спрятал руки в карманы и начал ходить по комнате, чтобы согреться. Вскоре я начал дрожать, и дрожь только усиливалась, до тех пор, пока я не обнаружил, что клацаю зубами, словно в сильном ознобе. Дрожь эта не имела уже никакого отношения к холоду, а происходила, скорее, от нервов. Чтобы хоть чем-то занять руки и голову, я сперва начал рассматривать брелок-ракушку, которую обнаружил в одном из карманов куртки. Эта вещь сейчас казалась мне особенно дорогой, потому что была памятью об отце, да еще потому, что ее не отобрал у меня Лючио. Но и на этот раз я не нашел в ракушке ничего особенного — да и что бы я мог найти? — и вскоре сунул ее обратно в карман.
Становилось все холоднее. Я подошел к окну и изо всех сил принялся дергать решетку. Она не поддавалась. Не знаю уж, на чем она крепилась к рамам, но мне не удалось даже хоть сколько-нибудь расшатать ее. Я только ободрал в кровь пальцы.
Тогда я плотнее запахнулся в куртку, забрался на кровать и свернулся в клубок. Я хотел подумать, как мне лучше теперь поступить, но мысли путались, перебиваемые страхом и тревогой как за себя, так и за Кристиана. Совсем скоро он поймет, если уже не понял, что со мной случилась неприятность. Он начнет меня искать, и навлечет неприятности и на себя тоже. А может быть, и на Агни.
И во всем виновата только моя беспечность и неосторожность.
Со дня смерти отца все пошло наперекосяк, и я совершал один необдуманный поступок за другим. Впрочем, это слишком мягко сказано: "необдуманный поступок", гораздо сильнее это походило на глупости. Я постоянно трясся от страха и делал глупости. Еще немного, и я сам себе стану противен.
Каким-то чудом я смог задремать. Но даже этот хрупкий сон отравлен был страхом, и длился недолго. Я проснулся, услышав, как в комнату кто-то входит.