Тьма… и ее объятья
Шрифт:
Кристиан знал Лорену, несмотря на то, что давно порвал с кланом. Как ни пытался он вести обычную человеческую жизнь, он все же не был человеком, и не мог полностью порвать те нити, что соединяли его с сородичами по крови. Он знал Лорену и знал, что она боится его. Увидев друг друга, Кристиан и Лорена оба испугались, но виду не показали. Весь вечер, прикидываясь веселым и беззаботным, Кристиан ломал голову, как выручить друга из беды. Сказать правду, не рискуя показаться сумасшедшим, он не мог. Воспользовавшись минутной отлучкой Адриена, он сквозь зубы спросил у Лорены, какого черта она делает с этим мальчишкой.
Разговор вышел эмоциональный.
Лорена рассказала, что поначалу не воспринимала своего поклонника серьезно и считала его просто милым мальчиком (еще бы! ведь она была старше его больше чем на сорок лет). В нем ее привлекли исключительно его молодость и веселый, легкий характер. Надо думать, что после капризного и деспотичного Лючио Адриен должен был казаться ей удивительно приятным человеком. Однако, скоро она обнаружила, что ее привязанность к Адриену гораздо глубже, чем она полагала.
— Мне кажется, я люблю его, — не слишком уверенно проговорила она, комкая в руках платок. Для своего возраста она выглядела удивительно беспомощной.
— Черт тебя побери! — не выдержал Кристиан. — О чем ты только думала, Лорена? О чем? А что Лючио, он ведь все знает?
Лорена покаянно склонила голову. Разумеется, Лючио знал. Он вообще знал о своих подопечных все. Правда, не всегда считал нужным вмешиваться в их дела.
— Ты должна оставить его немедленно, — потребовал Кристиан.
— Я не могу, — пролепетала Лорена и разрыдалась. Слезы ее не возбудили в Кристиане никакого сочувствия.
— Все равно вы не сможете быть вместе. Ты только напрасно его измучаешь. Оставь его!
Лорена не ответила.
А через два дня в дом Кристиана пришел Адриен. Он был бледный, взбудораженный и едва стоял на ногах. Содрогаясь от недобрых предчувствий, Кристиан заставил друга сесть и для начала уговорил его выпить воды, а затем приступил к расспросам.
— Лорена… — простонал Адриен. Он едва смог отпить один глоток из стакана, зубы его стучали друг об друга. — Лорена сейчас рассказала мне такое… такое… ты мне не поверишь!
И он рассказал то, что Кристиан и без него уже знал несколько столетий. Я убью ее! подумал Кристиан, но внешне остался невозмутим.
— Ты, наверное, думаешь, что я сошел с ума! — добавил Адриен. К концу рассказа он уже почти успокоился, краски вернулись на его лицо. — Но это не так, уверяю тебя, не так! Я и сам сначала не поверил, но она… она же не сумасшедшая, Крис. Я точно знаю, что нет.
— Я не считаю сумасшедшим ни тебя, ни ее, — уверил Кристиан и задал очень интересовавший его вопрос: — А Лорена не объяснила, почему решила открыться? Ведь ей ничего не стоило сохранять это в тайне и дальше.
Ему очень хотелось понять это, прежде чем решить, как теперь действовать. Он представлял, каких мучений стоило Лорене довериться возлюбленному: ведь над ней издавна довлела воля ее хозяина и повелителя, Лючио. Без его позволения она прежде не смела и шагу ступить.
— Сказала. Она сказала, что очень любит меня и поэтому не может больше обманывать. И еще сказала, что ждет ребенка.
Кристиан вздрогнул и до боли стиснул руки. Вот это да! Ребенок с «половинчатой», потенциально сильной, кровью!
— Это какой-то ужас. О, что нам делать, Крис? — простонал Адриен, сжав руками голову. Отчаяние вновь овладевало им и грозило вот-вот захлестнуть с головой. Никогда раньше Кристиан не видел его в таком состоянии. — Что нам делать?
Кристиан вспомнил, с каким мужеством почти век назад приняла юная невеста его признание, и промолчал. Он не знал, что делать. Самой простой и очевидный поступок, который мог совершить Адриен — это позволить Лорене превратить себя в такого же, как она, вампира. Но это едва ли поможет ребенку, да и Адриен может не пережить превращения. Другой возможностью жить без опаски стал бы уход Лорены из клана. Но Кристиан знал, что она никогда не решится на этот шаг без позволения Лючио. А такого позволения он не даст, она же ни за что не посмеет спорить и настаивать. Если Лючио разгневается, он уничтожит ее на месте, превратит в пепел и развеет по ветру. Впрочем, есть вещи и похуже, чем смерть, и они тоже в его власти.
На всякий случай Кристиан спросил:
— Ты не думал о том, чтобы… присоединиться к ее… сородичам? Вероятно, есть способ стать таким же, как она?
О, он очень хорошо знал, что есть! Но он не должен был показывать своей осведомленности, и это было безумно тяжело. В тот день Кристиан еще не знал, что ему придется хранить свою тайну до самой смерти друга.
— Нет! — с неожиданным пылом воскликнул Адриен. — Стать кровопийцей? Никогда.
— Даже ради любви к ней?
— Нет, Крис. Именно потому, что я люблю Лорену, я должен вытащить ее из этой… этой секты, а не увязнуть вместе с ней!
Только тогда Кристиан понял, что до сих пор не уяснил, оказывается, для себя полностью характер друга. Тот мог быть вполне фанатиком.
С того дня жизнь Адриена превратилась в ад. Две идеи безраздельно завладели им: освободить любимую от проклятия, чтобы, наконец, воссоединиться с ней; и не допустить сына до мрачной тайны, скрывающей судьбу его матери. Он совершенно переменился, Кристиан не узнавал его. Его беззаботность и смешливая легкость исчезли без следа, он стал одержим. Больше всего Адриена мучило то, что он не мог посвятить никого в свою тайну, он слишком боялся, что ему не поверят и поднимут на смех. А может быть, признают сумасшедшим и отправят на лечение. Кристиан оказался единственным, кому он доверился, и на чью помощь мог рассчитывать.
Сразу после рождения сына Адриен забрал его к себе, и таким образом ребенок избежал внимания Лючио. Того, казалось, вообще не слишком-то заинтересовал факт рождения ребенка Лореной (его Лореной, ибо он снова стал предъявлять на нее права). Но, вероятно, это было до поры, до времени. Едва ли он мог упустить из виду такой прелюбопытный объект.
Адриен объяснил сыну, что мать его умерла, но так и не показал, где она похоронена. Все, что касалось матери мальчика и ее смерти, стало у них запретной темой.