Тьма и пламя. На бескрайней земле
Шрифт:
Глубокий и смешной чепец сидел на голове превосходно. Но платье оказалось великовато, что расстроило Лени, которой оно явно не принадлежало. Впрочем, платье прятало босые ноги, а в одеждах мелкой служанки он выглядел бы еще глупее.
Мэйт покрутился перед зеркалом, оценивая себя со всех сторон, и положил ладони на грудь. В этот момент Лени с детским смущением протянула ему две светлые круглые подушечки – последние, но самые важные детали перевоплощения. Габриэль надеялся, что они будут отвлекать стражу от его далеко не женственного лица.
– Ну и как? – спросил он у служанки, которая, невзирая на его предупреждение, подозрительно
– Думаю, вы справитесь, – уклонилась она от ответа.
– Поможешь мне дойти до стены? Вместе мы меньше вызовем подозрения. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Лени кивнула и открыла дверь…
Винтовая лестница далась лучше. Волшебный корень вернул ногам прежнюю твердость, вдохнул силу в трясущиеся, как у старика, руки; даже, как ни странно, притупил чувство голода. Боги тоже не подвели. Судя по всему, стражников еще не обнаружили. Ни в коридорах башни, ни в залах дворца не было и намека на суету. Красные плащи стояли на своих местах, зевая от скуки и изнемогая от жары; прислуга лениво бродила по дворцу. Никто не обращал внимания на двух служанок, идущих под ручку. Никто как будто не заметил, что у одной из служанок платье тащится по полу, скрывая босые ноги. А они шли и шли, минуя бесконечные коридоры и залы, залы и коридоры. Молчаливо, не останавливаясь.
Только когда за спиной осталась стена, огибающая дворец толстой серой змеей, Габриэль остановился.
– Куда вы теперь? – спросила Лени.
– В порт Каликс, на Безымянный остров, там сяду на корабль, а дальше…
Габриэль поднял глаза к небесам.
– Но у вас нет денег и оружия, – справедливо заметила Лени. – Как же вы…
– Это правда. Но я уверен, что найдется пара человек, которые не смогут отказать мэйту, – подмигнул он ей. – А меч уже давно дожидается меня в лучшей кузнице Янтарного острова.
Габриэль взял Лени за руки, заглянул ей в глаза – в ее большие зеленые глаза – и поцеловал в щеку, заставив ее опять покраснеть. Он ничего не стал ей объяснять, потому что ясно видел, что она понимает его без слов.
Дальше он должен был идти один.
Глава 4
Корабль скрипел и шатался, сдерживая тяжелые волны. В трюме, где в два яруса висели гамаки, было слышно, как грохочет море, как в широких парусах бьется ночной ветер и как команда бездарей носится по палубе, сбивая сапоги. Капитан, смуглый моряк с глубокими, будто от резца, морщинами у глаз, справедливо запретил жечь любой огонь, и в трюме правила тьма.
Габриэлю не спалось. Темнота притупила одни чувства и обострила другие. Мэйт слышал храп и шепот, морщил нос от вони трех десятков вспотевших тел и пытался опознать совсем неизвестные запахи. Под ним спал толстый мельник, каждую ночь противно чавкающий во сне; слева опять рвало десятилетнего сына охотника; справа, завернувшись в гамак, точно в кокон, покачивался пьяный купец, отмечающий удачную сделку пятые сутки подряд. Где-то неподалеку хныкал ребенок.
В первую ночь, проведенную в этом жарком, душном и вонючем деревянном мешке, Габриэлю хотелось выбежать на палубу и броситься за борт. Чтобы смыть, счистить, извести смрад бездарей, пропитавший одежду и тело. Все, казалось, хотело его извести – и опасно бушующее море, и сотни омерзительных запахов, и глупые, выводящие из себя разговоры необразованных бездарей о мироустройстве и добродетелях. Даже гамак, плетенный будто из
«Куда вы теперь? В порт Каликс, на Безымянный остров, там сяду на корабль, а дальше…» – вспомнил Габриэль, безвольно качаясь в гамаке. И улыбнулся еле заметно, будто боялся, что его улыбку увидят в темноте.
Он не мог понять, почему так часто вспоминает Лени. Ее зеленые глаза, ее звонкий, детский голос, то, как она мило смущается, и то, как она пахнет. Возможно, дело в том, что Лени – одна из последних, с кем он общался в той, другой реальности? Как и кузнец Манфрэд, с изумлением принявший странный заказ и с не меньшим изумлением отдающий уже готовый, простой, лишенный магической силы меч. Как и дружище Фило, прозванный Жеребцом за свои любовные похождения и не раздумывая давший денег в долг. Все они жирной чертой разделили жизнь на две части.
Но Лени… Быть может, она просто ему нравилась? Габриэлю подумалось, что если бы он, повинуясь своим капризам, не сбежал бы из дворца и проводил бы с ней больше времени, то, наверное, мог бы в нее влюбиться. Она не походила на других служанок. Она была доброй, смелой и умной. И он не мог представить, чтобы ее каждый день тискал в углу какой-нибудь потный стражник. Впрочем, остановил себя мэйт, он не так часто общался с прислугой, чтобы делать какие-либо выводы.
А он ведь никогда не влюблялся! В отличие от Фило, который влюблялся чуть ли не каждую неделю. И всякий раз с горящим взором убеждал, что именно с этой женщиной он готов провести остаток своих дней. И даже готов на ней жениться, хотя со свадьбой можно и не спешить.
Габриэль подумал о пылком Фило, сгорающем от страсти и любви, и грустно улыбнулся. Нет, неправда – он, мэйт Семи островов, тоже любил. В четырнадцать лет он впервые увидел ноби Марэик, племянницу дирра острова Зеленой звезды. Она была прекрасна, стройная и высокая. Ее рыжие волосы, словно лепестки пламени, развевались на ветру; ее длинное красное платье туго обтягивало тело, подчеркивая сладкие, волнующие прелести; ее остренький носик и белое лицо, которое отчего-то щадило солнце, хотелось осыпать поцелуями.
Ноби Марэик долго терзала его разум, являясь в сновидениях и грезах в непристойном виде. И когда городская девка развлекала его в постели, он часто представлял, что именно рыжеволосая ноби стонет под ним, обнимает его горячими руками, целует в губы. Но ноби Марэик, увы, предназначалась другому. Через месяц после визита на Янтарный остров она вышла замуж.
В следующий раз Габриэль увидел ее спустя полтора года, и это было потрясение. После родов она страшно постарела. Ее разнесло, теперь она походила на шар. Если бы ноби Марэик не представили, мэйт никогда не узнал бы в ней ту прекрасную женщину, от вида которой закипала кровь.
Габриэль попытался вспомнить ее запах, но не сумел. То ли мешал кислый и горький набор «ароматов», витающий в трюме, то ли время навсегда стерло его из памяти. За ненадобностью. Зато был сладкий запах Лени, освещающий яркими вспышками густой морок.
«Куда вы теперь? – В порт Каликс, на Безымянный остров, там сяду на корабль, а дальше…». Вот оно и наступило – это «дальше», милая Лени», – подумал Габриэль, вспоминая ее чудесный запах. И то, как пахло по ночам, когда ветер блуждал между цветущими садами и дворцом.