Тьма и пламя. На бескрайней земле

Кайманов Степан

А еще здесь были еда и древесные соки…

Габриэль еще раз окинул деревья справа взглядом и, поняв, что опасности нет, направился к Итану.

– Кислица, – пояснил сын охотника, почуяв Габриэля за спиной. – Можно есть.

Итан сидел на корточках у зарослей кислицы, щупал ее стебли и листья, похожие на кленовые, и одни оставлял расти дальше, а другие обрывал, складывая в ладошку. Хотя вся кислица, зеленеющая у ног, казалась Габриэлю совершенно одинаковой и ему было интересно узнать правила отбора, он не стал тревожить десятилетнего собирателя. И окончательно уверовал в то, что Итана ему послали боги Элементоса. И не просто послали, а придержали бывалого сына охотника на берегу до того

момента, пока мэйт не очухается. Габриэль не представлял, что бы он делал без Итана. Ибо здешние грибы и растения были незнакомы мэйту. А те, что он узнавал, годились только для приготовления ядов.

Юный Итан знал о лесе, по всей видимости, больше, чем любой сциник Семи островов. Да и не только о лесе. Взять хотя бы литусы. Выяснилось, что они бывают не только золотыми, но также серебряными, медными и даже железными. Все зависит от достатка. При этом бог солнца и неба Лит абсолютно не против неблагородных металлов для своего знака. А если посмотреть сквозь круг литуса на человека, то можно определить, кто перед тобой: живой человек или утопля.

– Вот. – Итан дал Габриэлю листья, сам сунул в рот один и зашагал вперед.

Габриэль тщательно вытер зеленый лист, запихал его в рот и еще до того, как начать жевать, поморщился. Вопреки ожиданиям, все оказалось не так уж плохо, когда листья захрустели на зубах. Нет, на вкус кислица действительно была кислой, но не до такой степени, чтобы морщить лицо. В отличие от горьких водянистых стеблей веллиса, найденных вчера Итаном. Та еще была гадость, но зато утоляла жажду.

Мэйт быстро догнал Итана, поравнялся с ним. Вытащил из кармана острый камешек и продолжил затачивать конец палки длиною в три кабита, чтобы не выглядеть в глазах мальчишки совсем уж бесполезным в пути.

Габриэль вспомнил вопрос Итана и свой утвердительный ответ: «Если сверы нападут, будешь меня защищать?» – «Да, буду». Боги милостивые, такой уверенный ответ…

Сверы. Огромные мохнатые твари с мощным языком, способным дважды обвить человеческое тело. В отличие от местных грибов, ягод и цветов, сверов Габриэль видел. На огромных картинах, в толстых книгах. И не раз слышал про них. Про то, как они одним ударом лапы убивали чародеев. Как рвали им глотки клыками. Как ломали хребты, обмотав уязвимые человеческие тела мощными языками. Как рассекали черепа острыми, словно клинки, костяными концами хвоста. Однако подобные им смертельно опасные твари водились и на Семи островах. Те же шипохвосты, к примеру. Но никто из них по одному лишь запаху не мог отличить бездаря от мага. А сверы могли… И страшнее их для чародеев были, наверное, лишь хвиллы, от укуса которых, по слухам, маги сгорали заживо в мгновение ока. Слава богам, хвиллы водились на краю света, в Даркве, и не поддавались приручению, в отличие от сверов.

Габриэль поглядел на палку: ее конец затачивать дальше было некуда. И убрал камень в карман. Итан шагал рядом, твердо, быстро, но почти бесшумно. Он не смотрел вниз, однако его ноги как будто сами выбирали, куда ступить, чтобы под пяткой не хрустнула ветка. Глядя на него, на его походку, Габриэль с огорчением признал, что этот светловолосый мальчишка в серой порванной рубашке легко справился бы и без мэйта.

Сын охотника оказался идеальным спутником. Он был молчалив, но, если его спрашивали, отвечал без раздражения и по существу. Особенно когда дело не касалось совсем уже очевидных истин для любого сельского жителя Грэйтлэнда. Но, увы, даже сын охотника понятия не имел, сколько дней потребуется для того, чтобы пересечь лес.

И, хвала богам, Итан не был любопытным. Единственное, что спросил: откуда родом его новый взрослый друг? Этого было для него достаточно. Вкупе со знанием того, что Габриэль не утопля. Мэйту

равнодушие мальчишки казалось странным и даже немного задевало. Итану было все равно, сколько лет его спутнику. Чем он промышляет. И что делал на Безымянном острове, перед тем как сесть на этот злополучный корабль? А ведь Габриэль потратил не один день, придумывая историю своей жизни. Сколько библиотек было перерыто! Сколько книг пролистано! Сколько перьев затуплено о бумагу в долгих попытках написать правдоподобную историю несуществующего восемнадцатилетнего юноши! А настоящим осталось только имя – то, что не могло вызывать подозрение в Грэйтлэнде. И что в результате? Оказалось достаточно пары фраз о выдуманном далеком городе… Впрочем, парня можно понять. Трое суток назад он, возможно, потерял отца. А мать три года назад забрал мифический миркль по прозвищу Погорелец, никак не дававший Габриэлю покоя. Мэйт был уверен, что никакого миркля нет и в помине. Ну а всем сельским бедам, от мора скота до пропажи жителей, можно запросто найти разумное объяснение. Если размышлять здраво, а не видеть в каждом кострище пляску демонов, нервно потирая литус на груди.

Габриэлю было неудобно, стыдно расспрашивать Итана о таинственном миркле, который якобы утащил его мать и держал в страхе село много лет. Трое суток мэйт отчаянно терпел, прогоняя мысли о миркле – возможно, последнем в Грэйтлэнде. Но любопытство лишь разгоралось, и при этом боль, жажда и голод ослабевали, растворялись в глубине сознания, уступая место фантазии и грезам.

Постепенно ему становилось легче. В голове больше не звонил колокол от каждого звука, боль в боку стихла; раны почти затянулись. Остались только синяки да мелкие ссадины. Они должны были зажить сами собой и убедить Итана в том, что его спутник – самый обычный бездарь из далекого города с труднопроизносимым названием. Лесные дары, пусть и скромные, и постоянные заговоры сделали свое дело.

Габриэль посмотрел на Итана и улыбнулся, понимая, что поступал правильно, расчетливо. Произносил заговоры по ночам, когда мальчишка спал. Прикинулся, да простят его боги Элементоса, литуистом, чтобы расположить к себе. Не сводил синяки и шишки, выставляя их напоказ. Забыл про магию, запер ее в собственном изнуренном теле. Обдумывал каждый вопрос, перед тем как его задать. И если бы не свойственное ему любопытство, на Семи островах заводившее его в древние опасные шахты или в логово шипохвоста, он никогда не спросил бы Итана о сельском миркле.

– Расскажи мне о Погорельце, – с равнодушным видом попросил Габриэль, трогая большим пальцем острие палки. – Ты сам его видел?

– Нет, – ответил мальчишка, продолжая спокойно идти.

Ответ поразил Габриэля. Он ожидал, что сейчас-то ему нарисуют злобного миркля. С бараньими рогами на башке, красным пламенем в глазах и мохнатым хвостом на заднице. Но Итан ответил совершенно честно, хотя мог бы и наврать, описав свой героический побег от свирепого чудища.

Потрясенный Габриэль растерялся, задумался и не заметил, как нос сапога влез под торчащий из земли корень. Последствия были предсказуемы. Мэйт, взмахнув руками, шлепнулся на землю. Но тут же поднялся, чтобы не казаться ловкому и тихому спутнику совершеннейшим растяпой.

Итан не проронил ни слова осуждения, хотя имел полное право упрекнуть спутника и даже обругать. Только на мгновение глянул в небеса, очевидно, интересуясь, зачем ему подсунули эдакую обузу. После чего вновь зашагал как ни в чем не бывало.

Габриэль опять поравнялся с Итаном, на сей раз внимательно глядя под ноги, чтобы не грохнуться снова. Солнце слабело; желтые ленты света, свешивающиеся с неба, путались, застревали в плотной паутине пушистых ветвей и блекли. На бескрайний лес медленно опускалась серая пелена.