Тьма императора. Часть вторая
Шрифт:
– Тогда аккуратно выносите её высочество к площадке для лифтов, – произнесла Эн, поднимаясь. – И переноситесь в госпиталь.
– А можно переноситься? – уточнил Арен. – Контур не…
– Нет. Контур не исчезнет, пока его не отпустит Агата, ваше величество. Сознательно не отпустит. Пространственные лифты на это никак повлиять не могут.
– Хорошо. – Император повернулся к Дайду. – Гектор, я ухожу. Прошу тебя взять всё под контроль и доложить о результатах вечером либо по мере необходимости. Вано и её величество?..
– Они
– С обоими всё в порядке. Ваша жена пришла в себя, с ней работают психотерапевты.
– Ваше величество… – Вновь заговорил Гектор. – Что делать с… родственниками Софии Тали?
– Пока ничего не сообщать. Позже, – ответил император, наклоняясь над Агатой.
Брать её на руки было страшно. Арена даже холодный пот прошиб – он опасался, что-нибудь случится либо с дочерью, либо с контуром Софии.
София… неужели он больше никогда её не увидит?
Император осторожно подхватил Агату на руки и медленно, боясь дышать, поднял с превращённой в пепел земли. Всё осталось, как и прежде – дочь не двигалась, и контур облеплял её тело, словно вторая кожа.
– Идёмте к лифтам, – сказала Эн, и в её голосе Арену почудилось сочувствие. – Я сама перенесу вас с Агатой.
– Спасибо, – проговорил император, прижимая к себе дочь.
– Пока не за что, – вздохнула Эн.
Обычно по выходным в госпитале было чуть спокойнее, чем в будни, но не в эту субботу. По сигналу тревоги, включённому по приказу Вагариуса, были мобилизованы все службы, в том числе и Императорский госпиталь. Заведующие отделений, которые в обычном режиме по выходным на работе отсутствовали, были вынуждены в срочном порядке явиться в госпиталь, и теперь толпились возле зала для переносов, ожидая главного врача. Прошло ещё слишком мало времени для того, чтобы слухи разошлись в полном объёме, поэтому большинство сотрудников оказались не в курсе произошедшего и ждали дальнейших указаний.
Император с Агатой на руках, Эн и Валлиус вышли из двух лифтов одновременно. Главврач, оглядев застывших в изумлении сотрудников – не каждый день видишь императора, ещё и с такой странной ношей, – скомандовал:
– Заведующий реанимационным отделением идёт с нами. Остальные пока могут расходиться по своим рабочим местам. Домой никто не уходит.
Вперёд вышел высокий мужчина с густыми чёрными волосами и направился следом за императором, Эн и Валлиусом, которые уже следовали к лифтам.
– Алекс, в какую палату? – спросила Эн, не оборачиваясь.
– Четыреста пять.
Арен этого почти не слышал – он нёс Агату как можно осторожнее, стараясь не забывать про эмпатический щит. Ощущать сейчас чужие эмоции он совершенно не хотел – своих было слишком много.
Контур, коконом окружавший его дочь, не мерцал и не пульсировал – просто светился, и так же ярко, как и прежде, когда Агата лежала на земле среди пепла. И императору казалось, что он несёт
Милая маленькая София. Неужели больше никогда?..
– Сюда, – сказала Эн, распахивая перед Ареном створки белой больничной двери.
Палата, в которую вошёл император, была очень просторной, с удобной и почти двуспальной койкой, широкой тумбочкой, столом у окна, парой стульев и даже шкафом для одежды – но Арен этого и не заметил. Он аккуратно, не дыша, положил Агату поверх белоснежного покрывала и с тревогой вгляделся в лицо дочери – бледное и по-прежнему безучастное. Она словно спала, но это точно был не сон – иначе Арен уже дозвался бы её.
– Около получаса назад возле Императорского музея была активирована портальная ловушка, – заговорил главврач. – Её высочество осталась невредима благодаря тому, что… – Он на секунду запнулся, будто эта мысль его удивляла. – …что её аньян стала контурным щитом.
– Аньян? – А вот в голосе реаниматолога было не то, что удивление, а настоящий шок.
– Аньян, – вмешалась Эн. – Но давайте не будем терять время. Алекс, вы не могли бы распорядиться, чтобы мне принесли необходимую аппаратуру? Мне нужен «колпак» и…
– Стоп-стоп, – перебил её заведующий отделением, – вы что собираетесь делать? Я не очень понимаю. Я не против обеспечить вас оборудованием, но хотел бы знать, что вы планируете предпринять. Я ведь отвечаю за то, что происходит в моём отделении.
– Я пока не знаю, что собираюсь делать, – ответила Эн спокойно. – Это невозможно решить за десять минут. Надо подумать.
– Я прошу прощения, но, на мой взгляд, здесь всё ясно. Три варианта – либо катализировать сознание медикаментозно, либо физически, либо ментально, заставив девочку отпустить контур. И чем скорее она его отпустит, тем лучше.
– Замолчите.
В палате повисла тишина. Арен напряжённо смотрел на дочь, теперь уверенный в том, что ему не показалось, и Агата действительно сильнее сжала кулаки.
А ещё в уголках глаз он заметил слёзы.
«Агата, – позвал император мысленно. – Агата, радость моя, ты слышишь?»
В голове зазвенело от истошного крика.
«НЕТ!»
И вновь тишина.
Арен с трудом сделал вдох – в груди болело так, словно у него самого был сердечный приступ, – и холодно сказал:
– Во-первых, я прошу вас всех контролировать то, что вы говорите при моей дочери. Она слышит и переживает. Во-вторых – я не желаю слышать ни слова о том, что она должна отпустить контур.
– Ваше величество… – начал реаниматолог тоном человека, который собирается уговаривать, но его перебила Эн.
– Агата! – произнесла она громко, делая шаг к койке, и остановилась у императора за спиной. – Меня зовут Эн, три года назад я вылечила твоего дядю Арчибальда. Не волнуйся, я постараюсь сделать всё, чтобы вернуть твою аньян. – Девушка запнулась, задержав дыхание, а потом ответила: – Да, я обещаю.