Тьма миров
Шрифт:
— Да ладно тебе придираться к пустякам. Кончай ломать голову над несуществующими тайнами и загадками, мы ж на каникулах… Нормальная игрушка. Наверняка шкатулку Янке Этерник отправил, больше некому.
— Ну как знаете, — неохотно согласился Баретто. — Хотя все равно что-то в этой истории мне кажется странно подозрительным. Вот пока никак не пойму, что именно смущает.
— У тебя завтра будет целый день над полученной загадкой поразмышлять, — притворно вздохнула Янка, и тут же добавила: — Используй его по максимуму. Потому что я намерена, как и хотела, уже послезавтра забрать вас с Гошей в нашу берлогу в Рязань на всё лето. И никаких возражений! Вы обещали…
Мальчики ничего подобного близняшкам
— Янка, дай мне, пожалуйста, твою руку.
— Странный ты, Гоша, однако. Обычно девушке предлагают руку и сердце, а ты наоборот просишь, — колдунья весело рассмеялась и вытянула ему навстречу ладони. — Тебе какую хочется? Правую или левую? Подарочным бантиком перевязать, или и так сойдет?
Каджи, улыбнувшись в ответ, осторожно сжал Янкину ладонь, словно здоровался с девочкой, и посмотрел ей прямо в глаза.
— А вот сердце свое, заметь, я тебе не предлагаю, — мысли колдуньи с легкостью зазвучали в голове парнишки, будто она просто продолжала с ним разговаривать. — Ты, Гошка, и так прекрасно знаешь, что оно принадлежит тебе и только тебе!..
— Знаю, Янка, знаю. И я тоже тебя люблю, — обрадовавшись подтверждению своей догадки, развенчавшей теорию о вернувшихся глюках, с облегчением подумал Каджи, счастливый до нельзя. — Очень!
— А вслух это сказать слабо? — в «голосе» Янки проскользнула неприкрытая лукавая насмешка.
— Так ты меня тоже слышишь? — непритворно изумился Гоша, оторопело уставившись на подругу.
— Не сходи с ума. Договорились? Прикоснулся ненадолго к прекрасному, и хватит, — колдунья мягко высвободила руку из Гошиного захвата.
Глава 6. Знакомство с троллями
Сознание, весело играючись, скакало где-то совсем рядышком с Меридой. Но колдунье никак не удавалось схватить его за пышный хвост, чтобы прижать покрепче к себе и слиться затем с ним в единое целое. Изредка оно само запрыгивало к ней на руки, ластясь, но, покрутившись волчком и не сумев удобно устроиться, тут же сигало прочь и вновь исчезало в густой туманной дымке бесчувственности, плотно окутавшей девушку. И все же в эти краткие минуты возвращения в себя Мэри успевала осознать, что вокруг нее происходит что-то странное и непонятное, да вот только у волшебницы никак не получалось открыть глаза, чтобы убедиться воочую в наличии странностей. А заодно уж и высказать им все, что она о них думает: хорошего и плохого. Неласковых слов в списке набиралось строчек на восемьсот больше, чем приятных для слуха, да и то если записывать претензии кратко, с большими сокращениями, мелким убористым почерком и опустив самые крепкие ругательства. А вот на оборотной стороне списка претензий Мериды красовалась одна единственная благодарственная надпись огромными буквами: СПАСИБО, ЧТО НАСМЕРТЬ НЕ ПРИШИБЛИ.
Собственно, память, как таковая, тоже отсутствовала, взяв отпуск. Последним внятным воспоминанием, безостановочно прокручивающимся перед мысленным взором девушки, был вид Лебяжьей улицы, запорошенной пушистым снегом. Тихой, мирной, сонной. И она сама, направляющаяся с бабулей в магазин… А потому колдунья, даже находясь в бессознательном состоянии, не переставала удивляться противоестественному факту, будто ей нужно кого-то еще там благодарить. За что, спрашивается? И с какой стати?
Изредка до Мэри, отчаянно пытающейся вырваться из туманно-зыбкого плена, пробивались звуки внешнего мира, отдаленно напоминающие слова. Они набухали где-то вдалеке, потом, накопившись до критической
Хотя нет, смешными и прикольными они стали казаться ей совсем недавно, если понятие времени применимо к той вязкой пустоте, где колдунья беспомощно барахталась, пытаясь стать самой собой. Поначалу звуки даже на слова-то не походили, представляясь ей лишь бессмысленным чередованием гласных, согласных, шипящих и свистящих. Но вот потом эта бессмыслица стала ненавязчиво складываться в более-менее понимаемую речь. Именно она и вызывала у девушки внутренний смех своей прикольностью. Чтобы понять, почему Мэри так воспринимала слышимое, достаточно тонко намекнуть на то, как мы сами обычно весело скалимся в душе, окажись у нас в собеседниках представитель очень близкого, родственного народа, изъясняющийся на своем родном языке. Вроде бы и смысл его речи хорошо понимаешь, но в то же самое время какое у него… забавное произношение, а уж слова-то насколько чудные порой проскальзывают.
Веселое развлечение продлилось недолго. Сегодня Мерида поняла, хотя правильнее сказать, что почувствовала: голоса теперь звучат привычно, вполне понимаемо и даже будто бы по-домашнему, как родные. Но главное открытие девушки заключалось в другом. Тихий разговор невдалеке от нее воспринимался вполне реально, а беспамятство исчезло без следа, правда, оставив после себя противный металлический привкус во рту, вялость мыслей и ломоту в костях. А про неприятные ощущения во всем теле, словно девушкой слоны в футбол играли, причем пару суток подряд и без перерыва, даже упоминать не стоит. Глаза открывать не хотелось. Вот волшебница и продолжала прикидываться тряпичной куклой, что почти соответствовало действительности, меж тем внимательно вслушиваясь в беседу.
— …уже шестой день пошел, как она у нас, а улучшения в состоянии девушки не заметно, — голос мягкий, с грустинкой на самом донышке, и переливается всеми оттенками искренней обеспокоенности. — Зая, а ведь ты мог ее убить! Даже представить себе страшно…
— Ну я же не виноват, Сайна, — принялся тихо, но торопливо оправдываться кто-то, обладающий приятным баритоном заметно соскальзывающим в хрипловатую басовитость. — Сколько уже раз можно одно и то же повторять. Я шел себе спокойно с бревном на плече. Ты же сама меня давно и настойчиво убеждала новый засов, покрепче прежнего, на ворота сарая выстругать. Иду, значит, никого не трогаю. Задумался крепко, правда. Ну да ты знаешь…
— Знаю, знаю, как ты умеешь задумываться, — деревянные половицы пола заскрипели, и этот скрип неспешно приближался к кровати, на которой, как Мэри догадалась, она и лежала. — Самого себя не помнишь и не видишь, чего уж про других-то говорить.
— Да при всем своем желании я не смог бы увидеть девчонку, — слегка обидевшись, ответил обладатель баритона, грузно завозившись в кресле, которое издало под ним жалобный писк. В крайнем случае, колдунье именно так представилось в воображении. — У меня же нет глаз на затылке! А тут вдруг позади меня как бабахнет. Вот не поверишь, Сайна, я перепугался до жути.
— Да почему же? Вот именно в твой испуг я с легкостью поверю, Зая, — даже не видя лиц говоривших, Мерида по интонации поняла, что произнесенную фразу сопровождала мягкая блуждающая улыбочка.
— …сразу подумалось, что вот оно пришло, и мне конец настал, — не обратив внимания на подначку, второй собеседник продолжил рассказ, как ни в чём не бывало, даже не запнувшись. — Ты же прекрасно знаешь, в округе что-то неладное творится последние полгода… Любой бы струхнул не на шутку. Вот я инстинктивно и развернулся на хлопок. И бревно на моем плече, как ни странно, тоже.