Тьма на ладони
Шрифт:
Секунд десять я рассеянно крутил в памяти слова Какисимы, потом очнулся и набрал номер справочной. Узнал телефон Юридического департамента, позвонил туда, спросил адрес и часы работы. Закрывались они в четыре. Времени оставалось в обрез.
Я вырвал из газеты недочитанную статью и вместе с распечатками затолкал в карман пиджака.
– Охара! – позвал я. – Пойдем-ка в переговорную.
В переговорной царил идеальный порядок. Еще вчера на этих столах валялись видеокамеры. Вот по этому телефону я в последний
Вдруг очнувшись, я понял, что стою посреди комнаты, опустив голову. В мозгу копошились такие странные мысли, что я сам себе удивился. Охара сидела за столом напротив и смотрела на меня так пристально, словно пыталась подслушать, о чем я думаю. Надеюсь, хотя бы частично это ей удалось. Поскольку одной из моих мыслей было только что принятое решение: никогда больше не оставаться с нею наедине.
Тем не менее она мягко улыбнулась и, как ни в чем не бывало, спросила:
– Ну как, шеф? Свалились в обморок перед подружкой?
– Почти, – кивнул я. – Только не от простуды.
– Неужели такая красавица?
– Ну… Примерно как ты.
– О! Тогда я вас понимаю.
– Но в общем, ты была права: гулять мне пока рановато. Голова как расплавленная…
– Ну тогда, может, после поговорим?
– Да ладно. Я же тебе обещал. Только времени мало, поэтому буду краток.
Я наскоро изложил ей то, что услышал от Киэ Саэки. Кое-что сократил, но все, что касалось их отношений с Исидзаки, пересказал как можно подробнее. Но Охара с ее дотошностью все же разок перебила меня вопросом:
– Так кто же отец ребенка?
– Не знаю, – ответил я. – Подумал, не стоит об этом расспрашивать. Да и она, похоже, все равно не сказала бы. А вдруг это кто-нибудь из знаменитостей?
Она покачала головой:
– По-моему, вы зря деликатничали!
– Возможно, – согласился я.
Когда я закончил, она склонила голову набок и задумалась на несколько секунд.
– А она не могла ничего приврать или приукрасить?
– Да нет, – ответил я. – По крайней мере, в главных моментах – вряд ли.
– И все-таки… Когда люди откровенничают о себе, такая вероятность остается всегда. Будь они хоть трижды раскрасавицами.
– По-моему, Киэ Саэки верить можно, – сказал я. – Ты у нас, Охара, конечно, женщина проницательная, но иногда твоя проницательность бьет через край. А это может повредить карьерному росту. Учти на будущее.
Она закусила губу и в кои-то веки смолчала. Чудеса, да и только.
– К тому же она умна. И по-своему самолюбива. Иначе бы не призналась в том, что ее отец якудза. Да и в рассказе ее слишком много подробностей, проверить которые – раз плюнуть. Скажем, спроси я у нее адрес той кондитерской на Аояме – она бы назвала не задумываясь.
Я достал
– Когда человек вручает тебе такую карточку, насколько ему доверять – рассудить несложно.
Охара заглянула в визитку и вдруг подняла брови.
– Этот ресторанчик на Дайканъяме я знаю… – пробормотала она.
– Что, такой известный?
– Когда-то частенько туда заглядывала. Очень популярное заведение для молоденьких женщин. Редкие блюда в меню, и готовят вкусно. Потом про него стали часто в журналах писать, народ туда толпой повалил, вот я и перестала захаживать. – Она вздохнула. – Вон как! Значит, даже они разоряются?
– А что ты хочешь? «Пузырь» в экономике лопнул не только для компаний да корпораций. Все вокруг одними болячками маются.
– Весь мир с ума сошел, это верно… Но я, кажется, разговор куда-то не туда увела, простите!
– Да нет, не увела. Скорей уж, подчеркнула кое-что в положении Киэ Саэки.
– Но шеф! Теперь, когда вы мне все это рассказали, я вообще ничего не понимаю. При чем тут смерть президента? При чем тут компьютерная графика? Все только окончательно запуталось, разве нет?
– Возможно, – вздохнул я задумчиво. – К тому же лично я окончательно запутался в женской психологии.
Сказав это, я тут же прикусил язык. Еще не хватало, чтобы Охара после вчерашнего приняла это на свой счет! Но волновался я зря. В ее голосе не было ни малейшей натяжки.
– Да уж, в наше время такую безответную любовь и представить трудно! Прямо как в сказке. Даже завидно немного… – В ее голосе не слышалось ни капли иронии. – И все-таки между ней и теми, кто нападал на вас прошлой ночью, существует какая-то связь, верно?
– Ну, я бы не назвал это «связью»…
– Тогда ответьте на главный вопрос домашнего задания.
– Это какой же?
– О вашем детстве.
– А… Ладно. Когда-нибудь расскажу.
– Знаете, чему можно верить меньше всего на свете?
– Чему?
– Вашему «когда-нибудь»…
В этот миг за моей спиной оглушительно лязгнуло. Я обернулся. В проеме распахнутой двери стоял Санада с крайне угрюмым выражением лица. В его близко посаженных глазках сквозило что-то необычное.
– Ах, вот ты где!
Его слова обращались не ко мне:
– Охара! Надо поговорить.
– А что такое?
Не ответив ей, он посмотрел на меня:
– А ты разве сегодня не болеешь?
– Болею. Да вот заскочил в наш медпункт за лекарством. Если у вас разговор, я пойду.
– Сделай милость.
– Подождите, босс! – встряла Охара. – Ничего, если мы поговорим чуть позже? У нас с шефом важный вопрос…
– А я тебя что, в игрушки играть приглашаю?
Я вспомнил слова Какисимы. «Всех нечленов профсоюза будут увольнять поименно…» Охара состоит в профсоюзе. Хоть за нее можно не беспокоиться.