Тьма на ладони
Шрифт:
Я задумался. Этот Кацунума открывался мне с новой стороны. Мысли вдруг сами переключились на Киэ Саэки. Я понял, зачем эти ребятки приходили в «Розовые холмы». Цель могла быть только одна: проверить, знает ли Киэ Саэки о существовании этой чертовой записи. Что бы она ни ответила – им по большому счету уже все равно. Скажет «не знаю» – чем закончится такой допрос, представить несложно. Скажет «знаю» – найдут способ заткнуть ей рот навсегда. Вот почему Исидзаки решил спрятать ее в отеле. До тех пор, пока кое-кто не заплатит за все сполна…
Но об этом я решил его не расспрашивать.
– А чего удивляться, – сказал я. –
– Не отрицаю, – отозвался он. – Но обсуждать это с тобой не собираюсь.
– Понял, – кивнул я. – Вернемся к теме. Ну, и как же ты подобрал ключи к Кагами Дзюнко?
И тут он заткнулся основательно. В салоне повисла такая тишина, что даже рев машин за окном растворялся в ней точно в бездне. Я взглянул на него. В бликах рекламы его лицо то высвечивалось, то вновь уходило в тень. Казалось, он погрузился в какие-то очень далекие воспоминания. Его глаза смотрели на дорогу впереди, но видели что-то совсем другое. И говорить он, похоже, не собирался.
Я решил сменить тактику:
– Я слышал, ты в молодости переселился в Тибу? Почти столица… [47] Что ж потом вернулся в свою глухомань? Тебя ведь, говорят, даже в доме Саэки кормили как своего…
Кацунума, словно очнувшись, коротко глянул в мою сторону.
– Ишь ты! – криво усмехнулся он. – И в этом белье покопался… Только тут разговор совсем странным будет.
– То есть?
– Если я тебе это расскажу, – кем бы ты ни был, уже завтра утром пожалеешь о том, что родился на свет. Иначе говоря, тебе останется просто сидеть в углу и дожидаться смерти. Без вариантов. Ты готов?
47
Префектура Тиба – восточная часть района Канто, фактически пригород токийского мегаполиса.
– Готов, готов… Не волнуйся.
Он еще немного подумал – и наконец раскрыл рот:
– Ну что ж. Считай, ты меня разозлил. Придется пачкать руки. Уж не знаю почему, но я старался без этого обойтись.
– Не грузись. Ты и так всю жизнь дерьмо жрал. Какая разница?
– И то верно, – усмехнулся он.
Похоже, он принял решение. Ну наконец-то, подумал я. Переходим к главному вопросу.
– Судя по твоим намекам в конторе, ты уже знаешь, что мы с генсеком Сато земляки.
– Знаю. Как и то, что вы друг друга неплохо пользуете.
– Да уж… Если это просочится в газеты, будет большой скандал. Только этой паскуде и без меня есть что скрывать из своего прошлого. Теперь-то он важной птицей заделался. А в молодости был самым обычным развратником и подлецом. Иначе бы и в Парламент никогда не пролез. Все его успехи на выборах – сплошные подтасовки…
Я посмотрел на него. Все-таки любопытно, как выглядит человек, когда называет члена Парламента паскудой. Но его лицо не изменилось ни на йоту.
– Ну а я с детства был отпетым хулиганом. Как говорится, рыбак рыбака… В общем, мы с Норио сразу снюхались. Когда познакомились, я ходил в седьмой класс, он – в девятый. Он-то и приметил меня первым. Да так и стал моим патроном. Родители на нас давно уже махнули рукой… А потом он подался в Тибу. Связался с бандой Саэки, ввинтился в семью. Ему тогда и восемнадцати не было.
– Кажется, банду Саэки еще называли «меченосцами», – заметил
Он скользнул по мне взглядом:
– Что-то я все меньше понимаю, кто ты на самом деле. Ну, ладно… Да, Норио тоже любил называть себя «меченосцем». Школу я закончил с грехом пополам. Тут-то он меня к себе в Тибу и вызвал. И начались времена, о которых я сегодня вспоминать не хочу…
Да, подумал я. Здесь мы с ним одного поля ягоды. Я тоже не люблю вспоминать молодость. Наверное, на свете очень много таких, как мы. Людей без единого воспоминания, в которое хотелось бы уйти с головой.
– Тогда ты и познакомился с Дзюнко Кагами?
Он покосился на меня. Видимо, пытался прикинуть, сколько я знаю, а сколько нет. И наконец произнес:
– Да. Красивая была девчонка. Жила отдельно от отца, и напрямую мы почти не общались. Но иногда я смотрел на нее издалека. Настоящая красавица, просто принцесса…
Справа от нас заревел чей-то мотор. Крутое авто с низкой осадкой обгоняло нас на бешеной скорости. Спортивная модель, двухместный салон, в полулежачих креслах – юная парочка. Я попытался представить, что за жизнь ведут люди, которые в ночь на субботу развлекаются подобным образом, но у меня ни черта не получилось. Кацунума проводил задумчивым взглядом их задние фонари.
– И чем же закончилась твоя служба в доме Саэки? Ты вошел в костяк?
– Нет… На службе дело и закончилось. А вот Норио приняли в семью и сынком назначили.
– Ого! Да от таких назначений не отмыться по жизни. Как же он завязал?
– А он и не завязывал. Его самого завязали.
– Это как?
– Развели по крови. И письмо о том разослали по всей стране.
Я уставился на него. Более жесткого наказания, чем разрыв кровной связи, для якудзы не существует. «Завязанный» подобным образом выпадает из воровского «рая» навсегда. Податься изгою некуда: в мире нормальных людей с бандитским прошлым не выжить. Если тебя отлучили от клана – доверие братвы еще можно восстановить. Но если ты разошелся с ними по крови – шансов уже никаких.
– Что же он натворил?
– Всем сказали, что залез по локоть в общак. Но за такие шалости по крови не разводят. Палец-другой отчикают – и гуляй себе дальше… [48]
– Ты не ответил на вопрос.
– Ну, в общем… То, что он натворил, и стало косвенной причиной самоубийства Исидзаки, – медленно и бесстрастно произнес Кацунума. – Что ты знаешь о Киэ Саэки?
Скрывать смысла не было.
– Только то, что она – младшая сестра Дзюнко Кагами, – ответил я.
48
Якудзе, провинившемуся перед кланом, отрезают один или несколько пальцев в зависимости от тяжести проступка.
Он чуть заметно покачал головой:
– Это не так. Впрочем, она и сама об этом не знает…
– Не так?
– Дзюнко Кагами – не сестра Киэ Саэки. А ее мать. Отца зовут Норио Сато.
22
Пустота. Белая безмолвная пустота взорвалась и зависла в моей голове.
Я долго смотрел не отрываясь на бесконечную ленту асфальта. Чуть изгибаясь, эта серая лента набегала на нас откуда-то издалека и немного слева. Так и чудилось, что она вот-вот оборвется. Но ничего не менялось.