Тьма на рассвете. Возникновение криминального государства в России
Шрифт:
Из детского отделения вышла врач-педиатр и сказала акушерке в присутствии Светланы, что ребенок был мертв уже в течение трех дней. Галина ждала внизу. Неожиданно ее позвали в приемное отделение. Акушерка Надежда Кушер сказала ей: «У Светы были опухшие ноги, и ребенок умер». Несколько часов спустя Галина разговаривала с Юдеевой и попросила выдать ей тело ребенка. Но Юдеева ответила, что в таких случаях детей не хоронят. Тело уже перевезли в Морозовскую детскую больницу для вскрытия.
Когда Галина попросила свидетельство о смерти, ей было сказано, что свидетельства о смерти выдаются лишь на тех детей, которых хоронят.
Светлана ощущала
На второй день пребывания Светланы в больнице ее перевели в палату на первом этаже. В конце дня какая-то женщина разрыдалась, повторяя сквозь слезы, что родила мертвого ребенка. Светлана спросила, откуда та об этом узнала. Та ответила, что врачи послушали сердце ребенка перед родами и сказали ей, что ребенок мертв. После этого они вызвали схватки и после родов показали ей тело ребенка. История этой женщины убедила Светлану, что история с ее ребенком, якобы умершим за три дня до родов, была обманом. Врачи слушали сердце ребенка после того, как она поступила в приемное отделение, и когда ее муж Жан, московский студент из Руанды, звонил и спрашивал о ее состоянии, персонал роддома отвечал ему, что все протекает нормально и она скоро родит.
В течение последующих дней Жан неоднократно повторял просьбу семьи выдать им тело ребенка, но заведующая отделением А. Д. Зеленцова лишь отвечала, что их просьба «будет рассмотрена». Из этого ответа следовало, что больничное начальство по какой-то причине не хочет выдать им тело ребенка. В этот период Светлана, не в силах контролировать свои эмоции, почти не разговаривала с врачами.
На пятый день пребывания в больнице Светлану готовили к выписке, и Галина снова спросила у Зеленцовой насчет тела ребенка. На этот раз ей сказали: «Вы же сами отказались. Поезжайте в Морозовскую больницу. Тело вашего ребенка там».
Галина понимала, что по какой-то причине сотрудники родильного дома обманывают ее и вместо того чтобы поехать в Морозовскую больницу, она отправилась к прокурору Зюзинского района, к которому относился 10-й роддом, и попросила помощи в поисках своего внука. Галина написала заявление о том, что сотрудники роддома отказались показать семье тело ребенка и выдать им свидетельство о его смерти. Все это, писала она, вызывает сомнения относительно того, что тело, находящееся в морге Морозовской детской больницы, действительно принадлежит их ребенку.
В это время по Москва ходили слухи о похищениях детей из родильных домов, и в прессе сообщалось о документально подтвержденных случаях краж новорожденных прямо из роддомов в других российских городах и на Украине. Галина и ее дочь были простыми рабочими, а Жан был африканцем, поэтому Галина понимала, что никто не будет беспокоиться о судьбе их ребенка.
В течение месяца Галина неоднократно звонила в прокуратуру, и ее неизменно просили подождать. Наконец, прокурор Соколова, занимавшаяся расследованием этого дела, заявила, что тела ребенка нет ни в роддоме, ни на районном кладбище, ни в Морозовской детской больнице. С одной стороны, Галина почувствовала, что происходит нечто ужасное, но с другой стороны, у нее появилась слабая надежда. Возможно, думала Галина, раз тела ребенка не могут найти, он жив.
Галина позвонила в похоронное бюро Зюзинского района. Смерть каждого человека в районе была зарегистрирована в их компьютере. В случае мертворожденных детей сотрудники записывали фамилии их родителей. В похоронном бюро сообщили,
Отчаявшись напасть на след потерянного внука, Галина поехала в крематорий и попросила отдать ей пепел ребенка. Оказалось, что пепел бросили в общую могилу. Затем она говорила с директором, который сказал: «Какая общая могила? Нет у нас никакой общей могилы, никаких останков детей, только пар».
Теперь Галине казалось, что единственным способом узнать о судьбе ребенка Светланы было открытие уголовного дела против сотрудников роддома. Галина надеялась на своевременные действия прокурора. Однако через несколько дней после посещения крематория она получила ответ на свою жалобу от районного прокурора, в котором говорилось, что персонал 10-го роддома не нарушал закон, если не считать того, что в роддомах России принято показывать родителям мертворожденных детей весом более килограмма, и то, что, согласно российским законам о захоронениях и организации похорон, телом мертвого ребенка распоряжаются его родители.
Через несколько месяцев Галина пошла к частному детективу. Детектив сказал, что если ребенка украли, здесь замешана сильная группировка организованных преступников, и если он возьмется за это дело, ему придется рисковать своей жизнью. Тем не менее он готов взяться за это дело если ему будут платить 600 долларов в день. Но такую сумму Галина и Светлана не могли себе позволить.
Галина подала апелляцию окружному прокурору по поводу действий районного прокурора. Она утверждала, что районный прокурор не предпринял действий по поводу ее жалобы, что роддом отказался выдать тело ребенка и не выдал свидетельства о смерти, и она опасается, что был кремирован другой мертворожденный ребенок, в то время как ребенка ее дочери продали.
Приняв у Галины заявление, прокурор пообещал ей, что будет проведено расследование. Когда Светлана позже обратилась к окружному прокурору для подачи заявления, следователь спросил у нее: «Между прочим, вы не состоите на учете у психиатра?» Светлана остолбенела, услышав предположение о том, что она сошла с ума, но взяла себя в руки. «Не важно как, но я выясню, что случилось с моим ребенком», — сказала она.
Через несколько месяцев после того, как Светлана отнесла заявление окружному прокурору, Галина отправилась в роддом забрать медицинскую карту своей дочери. Ее приняла Зеленцова, которая отнеслась к ее попыткам узнать о судьбе ребенка как к проявлению истерии.
— Вы уже успокоились? — спросила она.
— Нет, — ответила Галина, стараясь не обращать внимания на оскорбительный тон вопроса. — Я не могу успокоиться. Это будет с нами до конца нашей жизни.
13. Криминализация сознания
У русского человека недостаточно сильно сознание того, что честность обязательна для каждого человека, что она связана с честью человека, что она формирует личность.