Тьма над Лиосаном
Шрифт:
— Я тоже, — сказал упавшим голосом Сент-Герман. — Наверное, мне показалось.
— Ладно, — кивнул снисходительно караульный. — Людям порой мерещится всякое, даже тем, кто поопытнее вас. Лучше сто раз обмануться, чем один раз что-нибудь проглядеть, мы ведь живем на границе. Вы повели себя правильно, вот вам мой сказ.
— Благодарю, — откликнулся Сент-Герман. — И все же мне как-то неловко. Я ведь чуть было не поднял тревогу.
— Сделаем так, — объявил с важностью Калфри. — Когда вы опять что-то заметите, сообщите сразу же мне. Если это опять окажется пустяком, я не стану высмеивать вас, а отнесусь к вашим действиям
— Вы слишком добры. — На этот раз в голосе Сент-Германа прозвучала вполне искренняя признательность, ибо очень немногие из здешних солдат отнеслись бы к нему с такой благожелательностью, как Калфри.
— Было бы замечательно, если бы большинство обитателей Лиосана вели себя так же, как вы, — заявил караульный, решивший, по-видимому, скоротать дежурство за разговором. — А то слишком многие из нас полагают, что находятся в полной безопасности только уже потому, что их окружает каменная стена.
— Но вы вёдь так не считаете? — спросил Сент-Герман, поглядывая на стоявшего перед ним малого со все возрастающим интересом: суждения того были здравыми и весьма отличающимися от расхожих. — И от кого же вы более всего ждете подвоха? От лесных шаек? Или пиратов? Или датчан?
— От каждой из перечисленных вами угроз, я полагаю, отмахиваться нельзя, — произнес Калфри, воздев указательный палец. — Но главная наша опасность — в нас же самих. Мы разрастаемся — и деревня, и крепость. А это привлекает к нам больше внимания и на суше, и в море, и за границей. Чем лучше мы заживем, тем скорее сыщутся люди, которые захотят завладеть тем, что у нас имеется, лишь потому, что у нас это есть. — Он покачал головой. — Вот почему я и встревожился, когда вы сказали, будто увидели что-то.
— Вы весьма рассудительный и проницательный человек, Калфри. Признаться, я поражен, — сказал Сент-Герман. — Скажите, откуда в вас это?
— Меня приблизил к себе капитан Амальрик, — сообщил с гордостью караульный. — Ему нужен заместитель, он говорит, что я лучший из всех, и натаскивает меня понемногу.
— Похоже, капитан Амальрик знает, кто чего стоит.
— Я стараюсь не подводить его, — сказал Калфри. И добавил: — Мне хочется быть максимально полезным. Всегда приятно, когда от человека есть прок. Полезно, к примеру, и то, что жена моя разбирается в травах.
— Ваша жена умная женщина, — кивнул Сент-Герман.
— Да, — кивнул в ответ Калфри. — Ее все уважают. А капитан Амальрик очень ценит меня. А еще Герента, но с ним он будет заниматься лишь после того, как закончится мое обучение. — Караульный заулыбался и приосанился, потом стал серьезным. — Я молю Господа не оставлять меня на столь трудной стезе.
— А герефе известно о ваших занятиях? — спросил Сент-Герман, недоуменно гадая, почему Ранегунда, всегда достаточно откровенная с ним, ни разу даже не намекнула, что озабочена подготовкой будущих офицеров.
— Я этого не знаю, — пожал плечами Калфри. — Капитан ничего мне не говорил. — Он подхватил алебарду. — Пора отправляться в обход. Мой участок немаленький — от западного водотока до схода на побережье. Тут нужен глаз да глаз.
— Да пребудут с вами Господь и Христос Непорочный, — сказал Сент-Герман. — Я тоже вскоре пойду, но, с вашего позволения, еще постою тут какое-то время.
— Если заметите
Сент-Герман вновь устремил взгляд на побережье. Кто бы ни шел к гротам, он должен возвратиться той же дорогой, причем, скорее всего, до того как встанут крестьяне и сменятся патрули.
Ожидая возможности удовлетворить свое любопытство, он вернулся мыслями к Ранегунде. Слишком медленное развитие их отношений смущало его. Дело даже не развивалось, оно забрело в тупик, и выхода из него Сент-Герман не видел. Все было бы по-другому, если бы он не вкусил ее крови, точнее, если бы она не знала о том. Тогда ему ничего не стоило бы навещать ее во время сна, удовлетворяя свой голод. Но происшедшее стало их общей тайной, делая неприемлемым вариант анонимных ночных посещений. Ранегунда умна и непременно связала бы воедино два факта: свои слишком странные грезы и случай на берегу. Она потребовала бы объяснений, ему пришлось бы сказать ей правду, и ни к чему хорошему это не привело бы. Первой ее реакцией было бы отвращение, затем последовало бы изгнание или расправа. Что хуже — он не мог сказать. Второе сулило смерть, а первое — нескончаемые муки, ведь даже одна только мысль о разлуке с этой удивительной женщиной язвила его, как ожог.
Он вдруг увидел, что к крепости по пескам движется завернутая все в тот же саван фигурка, и наклонился вперед. Внезапный порыв ветра раздул капюшон бредущего по пескам человека, и на мгновение в мерцающем лунном сиянии высветились черты миловидного и очень правильного лица. Затем капюшон снова надвинули на голову.
— Пентакоста, — отпрянув, как от удара, прошептал Сент-Герман.
Его потрясение было чересчур велико. Он выпрямился, убеждая себя, что дивиться тут нечему, ведь поведение Пентакосты просто кричало о ее недовольстве судьбой. Оставленная супругом, она, должно быть, возненавидела все, что с ним связано, и в первую очередь — его веру, а теперь, вероятно, получает огромное удовольствие, ее попирая. Он вздохнул, продолжая следить за вероломной красавицей, пока та не приблизилась к купе деревьев и не скрылась из виду.
В деревню она проникнет через брешь в частоколе, подумалось ему вдруг. Но как пройти в крепость, не привлекая внимания? Сент-Герман озадаченно потер лоб. Стена патрулируется, а ворота заперты наглухо и открываются лишь по сигналу деревянного рога. Значит ли это, что охрана подкуплена или что в крепость есть иной путь? Возможно, мрачно подумал он, имеет место и то и другое. И энергично встряхнувшись, зашагал к сходу во внутренний двор.
Фэксон указал на луну, погружавшуюся то ли в лес, то ли в море.
— Долгонько же вы гуляли. Нас скоро сменят.
— Да, но прогулка меня освежила, — сказал Сент-Герман.
— Теперь-то уж вы уснете как миленький? — Солдат выжидательно склонил голову набок, словно ему было чрезвычайно важно узнать, так это или не так.
— Во всяком случае, попытаюсь, — спокойно ответил Сент-Герман и переменил тему разговора: — Осберн сейчас заступит на другой пост?
— Заступит. Вместе с Готтхартом, если тот не напьется. — Фэксон брезгливо скривился. — Когда-нибудь капитан Амальрик вообще откажется ставить его в караул. — Он дернул плечом. — Смена вот-вот должна появиться. Герент сменит меня, Северик — Аделяра, а Хлодвик пойдет присматривать за сигнальным огнем.