Тьма над Петроградом
Шрифт:
Серж был боевым офицером, и он не предавался раздумьям во время боя. Оставив все загадки на потом, он вскочил и в считанные секунды добежал до графских конюшен.
Там не было ни души – то ли выставлять возле конюшен часовых не посчитали нужным, то ли часовые во время общей суматохи покинули свой пост и присоединились к остальной толпе, собравшейся возле башни.
В любом случае это упрощало задачу Сержа.
Он нашел самоходный органчик и снова отвинтил боковую пластину – на этот раз с другой стороны, там, где были нарисованы розовые
Серж вставил в пулемет первую ленту, подтолкнул органчик и покатил его к выходу из конюшни.
Борис прижимал к себе Сашеньку. Она перестала дрожать и всхлипывать и, кажется, задремала. Сердце Бориса переполняла нежность. Он готов был перенести любую боль, чтобы сберечь хрупкий сон этого больного, измученного создания.
Агния Львовна сидела рядом, привалившись спиной к стене, и что-то беззвучно шептала – должно быть, молилась.
Снизу доносились какие-то странные звуки – мычание коров, крики, ругань. В какой-то момент Ордынцеву показалось, что он слышит голос Саенко.
Потом все затихло. Но он знал, что это ненадолго, что это не конец, а только короткая передышка…
Вдруг снизу послышались шаги, и хриплый голос Савелия прокричал:
– Ну что, сидите? Недолго вам осталось сидеть! Скоро я вас оттуда выкурю!
Снова послышались шаги, на этот раз многих людей. В башню что-то носили. Борис хотел бы взглянуть, что задумали анархисты, но боялся потревожить Сашенькин сон.
Впрочем, он и так скоро все понял.
Снизу потянуло дымом.
– Что это?! – свистящим шепотом спросила Агния Львовна. – Мне кажется, запахло дымом!..
– Вам не кажется, – ответил ей Борис вполголоса, стараясь не потревожить Сашеньку. – Анархисты развели внизу костер. Они хотят выкурить нас отсюда. Скоро здесь будет полно дыма, и у нас останется только два выхода – умереть или сдаться…
– Вы бесчестный человек! – выпалила вдруг Агния Львовна. – Вы пришли к нам, подали надежду… сказали, что вытащите нас из этого ада, а вместо этого… вместо этого вы предлагаете нам умереть! Мы жили у этих людей, конечно, не в самых лучших условиях, но все же жили! А вы… вы не сдержали своего слова! Вы обманули нас!
– Тише, тетя! – раздался вдруг озабоченный голос Сашеньки. – Тише, прошу вас! Вы разбудите Микки!
Она прижимала к себе куклу так же нежно и заботливо, как Борис прижимал к себе ее саму. Легко покачивая куклу, она вполголоса напевала какую-то странную колыбельную:
Мужики по избам спят,У них много есть котят…А у каждого котаБыли красны ворота…Вдруг девушка оборвала пение, подняла голову и проговорила неожиданно твердым и спокойным голосом:
– Не говорите так, тетя! Не знаю, как вы, но я ни за что не
– Ордынцев… Борис Ордынцев… – Борис не верил своим глазам, не верил своим ушам: Саша выглядела совершенно нормальной, умной и решительной девушкой. В ней не было и следа прежнего безумия. – Поверьте мне, – проговорил он с необыкновенным чувством, – я вас спасу, чего бы мне это ни стоило! Не все еще потеряно…
– Я вам верю, – просто ответила Саша.
У Бориса перехватило дыхание, сердце его пропустило один удар.
С ним происходило что-то удивительное. Все отошло на второй план – и толпящиеся внизу анархисты, и разъедающий глаза дым, и даже близкая смерть. Он видел только эту хрупкую девушку с русалочьими глазами, слышал только ее нежный голос…
– Ну что, рябчики, – донесся снизу издевательский голос Савелия, – еще не подрумянились? Ну, подождите немножко, скоро мы вам зададим жару!
Башня быстро наполнялась густым черным дымом.
Анархисты едва успели оправиться от коровьего нападения и теперь под руководством Савелия таскали в башню хворост и сырые ветки, чтобы дымом выкурить из нее беглецов. Вдруг из-за угла флигеля показался расписной самоходный органчик.
– Это еще что такое? – проговорил один из анархистов, бросив охапку хвороста и удивленно уставившись на органчик. – Никак, сама шарманка едет, без мерина!
– Да вон, ее мужик какой-то подталкивает! – разъяснил ему ситуацию приятель, долговязый парень в студенческой тужурке. – Никак, концерт нам хочет устроить! Тоже нашел время!
Шарманка хрипло кашлянула, как туберкулезный больной, и из ее механических внутренностей понеслась разудалая мелодия – «Я на горку шла, тяжело несла…».
И тут же сухим лающим голосом застрочил пулемет.
Анархисты побросали хворост и кинулись за своим оружием. Пулемет косил их, как спелую рожь. Через несколько минут площадка перед башней опустела, на ней осталось только несколько трупов да органчик, который чередовал пулеметные очереди с хриплыми визгливыми звуками песни: «Уморилась, уморилась, уморилась я…»
Уцелевшие анархисты отступили за сараи и службы, пришли в себя после внезапного нападения и открыли огонь по одинокому пулеметчику.
Серж откатил свою музыкальную тачанку к крыльцу флигеля и продолжал отстреливаться короткими очередями, подпевая льющейся из органчика мелодии:
В решете овсаПолтора зерна…Уморилась, уморилась, уморилась я!– И что теперь? – надтреснутым, безнадежным голосом проговорила Агния Львовна и тут же зашлась мучительным кашлем.