Тьма наступает, или Академия для властелина тьмы - 2
Шрифт:
— Спасибо, душечка, — Наариэн остановилась у двери Лави и звонко поцеловала меня в щеку. Теперь покраснел я, а Лайла уже открыла рот от возмущения, но бабушка поспешно скрылась за дверью.
— Не злись на нее, Эрин, — прошептала эльфийка. — Увидимся.
И поспешила за бабулей, а я остался в коридоре, не зная, плакать или смеяться от знакомства со светлой леди Наариэн.
Глава 15
О светлых леди и темных властелинах
Весь день я скрывался от эльфов.
— А, Эрин, — помахала мне Наариэн. Эльфийка восседала на диване с идеально ровной спиной и вглядывалась в карты. Перед ней на пуфике замер Энтареаль. Он изучал свои карты не менее серьезно. У меня закрались подозрения, что это Элион сказал бабуле Лави, кто я такой.
— Иди ко мне, дорогой, — заметила Наариэн мое замешательство. — Вот уже третью партию пытаюсь обыграть Эла.
— И обыгрываешь, — заметил эльф, не отрывая взгляда от колоды. — Не верь ей, Вестер. Она любого положит на лопатки.
— Нехорошо так говорить о старушке, — усмехнулась Наариэн.
— Молчала бы, — посоветовал Элион. — Ты такая же старушка, как я старичок.
— Нет, милый, тебя я помню в коротких штанишках с луком наперевес, — смех Наариэн разлился хрустальными колокольчиками. — А еще помню, как отшлепала тебя, когда ты сорвал в моем саду редчайшую голубую розу.
Элион покраснел, а у меня глаза полезли на лоб. Смутить Энтареаля? Который без лишних мыслей входит в аудиторию разодетым, как павлин? Кстати, на встречу с Наариэн эльф не стал разукрашивать лицо и менять наряды. Наоборот, на нем была обычная белая рубашка и черные штаны. Что бы сказала Наариэн, если бы видела его постоянное обличие?
Мы с Лави переглянулись.
— Эрин, ты побудь с бабулей, а мне надо проведать Мрака.
Предатель! Я едва сдержал слова, рвущиеся с языка. Значит, решил оставить меня на растерзание? Ну, уж нет, так дело не пойдет! Но бабуля меня опередила.
— Мрака? — кинула она карты на стол. — Это не тот ли кошмар, о котором мне писал Эл?
— Он самый, — Лави как-то мигом стушевался, даже уши к голове прижал. Или мне показалось?
— Тогда я с тобой! Заодно расскажешь, как получилось, что светлый эльф призвал существо, которое полагается только темным магам.
Интересно, а кому полагаются шишиги? Невидимый Шун заворочался на плече, напоминая о своем присутствии. Я еще не определился, хочу ли, чтобы его видела Наариэн, поэтому малыш скрывался, но все равно чувствовал от него волну тепла и удивления этой странной женщиной.
— Эрин, позволишь? — Наариэн уже привычно взяла меня под руку. — Какой у тебя милый зверек.
На плече проявился Шун, а я вдруг понял, что светлая леди видит куда больше, чем говорит. Что это? На ясновидение не похоже. Скорее, некая возможность видеть скрытое. Как интересно. Было бы интересно, если бы поведение Наариэн не выбивало почву из-под ног.
— Иди сюда, малыш, — позвала эльфийка шишигу, и тот перебрался к ней на руки, довольно заурчал, подставляя круглые бока. Вот еще предатель!
— Не ревнуй, — Наариэн легонько щелкнула меня по носу. Такого себе еще никто не позволял! Я уже собирался возмутиться, когда бабуля подхватила меня под локоть и потащила за любимым внуком. Кстати, странно, что с ними не было Лайлы. Видимо, она тоже старалась не попадаться бабушке на глаза.
Мы миновали узкую тропинку, ведущую к конюшням. Все это время Наариэн о чем-то разговаривала с Шуном. Самое скверное, что я никак не мог понять, о чем. Все эти «ра-на-ра», и «ни-ри-ри» ни о чем мне не говорили! А эльфийка щебетала так, словно это был ее родной язык.
— Её дар — понимать все живое, — шепнул мне Элион. — Но это не мешает ей быть противной старушенцией.
— Эл! — гаркнула Наариэн, и у меня заложило уши. — Ты что себе позволяешь? Думаешь, я не слышу?
— Скорее, наоборот, — усмехнулся Элион.
Вдруг эльфийка выпустила мой локоть — и помчалась за эльфом. Мы с Лави с одинаковым изумлением следили, как Наариэн перепрыгивает с камешка на камешек, извивается, как змея, пытаясь схватить Энтареаля. А тот убегает с ловкостью бывалого воришки. Вот они перепрыгнули через поваленное бревно, а вот уже взмыли на пригорок. И что самое любопытное — бабуля-то не отставала.
— Лави, ты точно ей родной? — спросил я эльфа.
— Увы, — кивнул тот.
— А я даже завидую.
— Ты хотел бы со своей бабулей бегать наперегонки?
Вспомнил лицо своей бабушки, когда она являлась ко мне во время отравления, и покачал головой:
— Нет. Ты прав, я бы не хотел этого. Но Наариэн забавная. Будь она младше, мы могли бы стать друзьями.
— Будь она младше, ты бы уже был на коленях у ее ног, как половина парней наших земель, — фыркнул Лави. — Вот скажи, почему в нее все влюбляются? Пятьсот тридцать лет, а всё туда же! Вышла замуж — и живи себе спокойно. Так нет же! Ей приключений хочется. Думаешь, легко расти, когда все твои друзья влюблены в твою бабушку? И приходят не так с тобой общаться, как ей глазки строить?
— Наверное, нелегко, — признал я.
Тем временем Элион все-таки позволил Наариэн себя схватить. Они весело смеялись, как два подростка, и я понял, что по-доброму им завидую. Но вот эльфийка вспомнила, что она — леди, и чинно подошла к нам.
— Что застыли, мальчики? Ведите, — скомандовала нашему маленькому отряду, и мы наконец-то добрались до конюшни.
Лави с мученическим видом открыл воротца, и его бабушка перешагнула порог. Наверное, в этот момент эльф молился всем светлым богам, чтобы бабуле понравился Мрак. Или чтобы она понравилась ему. Мрак вышел к нам, чинно перебирая копытами. По-приятельски ткнулся мордой мне в плечо — видимо, решил, что после того, как он спас мою шкуру, мы стали друзьями. Затем с прищуром взглянул на хозяина и даже с некоторым удивлением — на Наариэн.