Тьма поглощает твердь

Мальков Александр

Мы расположились за столом с уже обычным здесь чаем и оладьями. Сидя на табурете, Жан повернулся ко мне.

— Давно был последний переродившейся четвероногий зверь. Сосуд не подошел Аваддону и стал Зверем. Теперь сосуд точно здесь.

Борис, поедая оладьи чуть ли не горстями, продолжил объяснение с набитым ртом:

— Аваддону нужен или ты, или девочка. — Я, вспомнив подселенную ко мне сущность, приложил ладонь к груди. — Сосуд уже здесь. Писание «Последних свидетелей» указывает на это. И портал в холме стал увеличиваться.

— Портал! —

Я чуть не подавился. С прильнувшей волной злости обратился к французу. — «Перетяг монета помельче». Похоже, ты мне точно не все рассказал!

Пока я проверял содержимое нагрудного кармана куртки. Жан пренебрежительно цокнул языком и ненадолго прикрыл глаза.

— Да, перетяг может перенести на Земля. Я знаю, что надо сказать о таких вещах.

Один взгляд на Жана рассеял весь нахлынувший негатив.

— Ладно, Жан. А кто из вас пророк с предсказаниями?

Я говорил сквозь улыбку, а Борис невозмутимо продолжал поедать оладьи и говорить:

— Нет, предсказания еще Земные. Мы же говорили, что там церковь Сатаны. Ты этого не замечал. Но на Земле больше стали верить в «рогатого». И мы с Глебом были противниками «Последних свидетелей». Вот перед тобой французский представитель, как твоя ведьма-продавщица с монетой. Поначалу чуть не убили его.

Жан развел руками и продолжил рассказывать — наверстывать упущенное:

— Ну я искренне раскаиваться!.. Точный время наполнения сосуд неизвестно. Точно известно: сосуд будет с бывшей советский территория. Пойми, что точно девушка, что переместиться с тобой.

— Так почему этот Аваддон такой всемогущий, не рассекает тут плазмой. Сам не возьмет этот сосуд?

— Энергию бережет. Он не из этот мир. Он здесь с трудом удерживается, тратит силы. Внизу только оболочка существовать.

— Я понял так: единственный вариант, вооружившись. идти за Раздел, искать Милу. — Почему-то я произнес ее имя с трепетом и любовью, как будто мы уже давно встречаемся.

Глеб нахмурил лоб и поправил меня:

— Сосуд нет смысла искать. Надо идти в чрево холма, к порталу. Аваддон сам придет туда, вероятно уже с сосудом. Перемещение в наш мир скоро будет возможно.

— Так! — Жан привстал. Активно жестикулируя руками, открыл стенной шкафчик и достал бутылку водки. — Так! Надо не чай, как его… гонять!

Он был настолько забавен в своем старании быть русским. Нет, ну в принципе получалось. Особенно его накопительство. Как русский куркуль — все сгодится. Да и его изобретения из подручных средств. Вот хоть возле дома этот гравитационный генератор.

Мне, как самому молодому, поставили четыре стопки. Я продолжил разговор, ровно разливая по рюмкам:

— А что там у тебя за продольные углубления в подъездных дверях. Да и на дверях магазина.

Жан из того же шкафчика достал кассетный магнитофон. Прищуриваясь, с трудом сформулировал в голове ответ на неродном ему языке:

— Это есть длинные ножи, через сорок сантиметров друг от друга. Снизу вверх подниматься. Понимаете: закреплены они на

одной оси, спрятанной ровно середина двери. В верхней части двери пружинами отстреливаться тяжелая планка. На который закреплены все ножи. С той стороны поднимаются ножи, а с этой падает тяжелая планка. Этот, как его. Колено!

Борис дождался, пока Жан закончит, замахнул рюмку и выпалил:

— Так долго нам дверь мастерил, а рассказать забыл! Ну, у тебя и впрямь девичья память.

— Понимаешь, Эд. Я здесь примерно с твой возраст. И друзья вот эти русские. Они чуть старше меня будут. — Жан махнул рукой в сторону раненого Бориса.

Русский друг, как по мановению палочки, закончил перебинтовывать ногу, выпил стопку и начал говорить:

— Может, вот поэтому мы трое верим в пришествие Аваддона. Да черт, нас только трое и осталось, кто был связан с «Последними свидетелями». Ну и еще старик Милош. Да толку с него, как с козла молока.

Жан как-то по-русски закивал головой в такт аудиокассете, заигравшей в стареньком японском магнитофоне. Это был «Русский размер — Лети». Француз заулыбался и продолжил:

— Русский спасает мир тихо, а не по-голливудски.

Следом заговорил Борис. Который и без моих разливаний пил, когда вздумается:

— Поэтому только мы пойдем спасать мир. Ну и бороться с самим Сатаной. Чем не обычное Голливудское барахло? Нам, как настоящим русским, только ушанок и папирос не хватает.

Жан, смеясь, подставил табурет, стянул с антресоли шапки и Беломорканал. Передал братьям. Те надели шапки и жадно закурили.

Развернувшись в мою сторону, Глеб заговорил со мной:

— Ну, Жан! Ну, барахольщик! А теперь надо спать. Тут можно лежать хоть на полу. Всегда оптимальная для человека температура — где-то плюс двадцать два. Почки не отстудишь. Рай. — Он встал, подошел к туалету и открыл дверь. — В этом мире, Эд, у всех метаболизм как часы, болезней почти нет. И раны быстро затягиваются. Как на собаке. — Поднявшись с табурета, Борис скривил лицо и, стараясь беречь ногу, пошел в спальню.

Мы улеглись по разным углам комнаты. Кровать посередине ждала Глеба — все же как старшего брата. Сложно, наверное, им определять старшинство. И мышцы нарастили абсолютно одинаково. Похоже на то, что никто не хотел уступать.

Я опять засыпал дольше всех. И уже в ожидании начал наблюдать за тем, как поочередно из голов моих друзей стали выходить струйки света: у братьев они были желтыми, с вьющимися вокруг фиолетовыми нитями, а у француза опять был столбик синего света, как и прошлой ночью. Наблюдая за этим световым шоу, я начал понемногу проваливаться в сон.

Глава 7

Глава7

Судорожно ступая на неровную землю, стараясь не упасть в бездонные провалы, Лаура бежала почти в полной темноте. Она вслушивалась в далекие звуки, пряталась, переводила дыхание, на ощупь обходила преграды, бежала снова. И так уже два часа.