Тьма (сборник)

Хилл Джо

– Я не хочу.

– Взрослей.

Отодвинувшись от столика как можно дальше, я убрал спальник:, сел на одеяло и принялся есть. Все было на вкус сладким и песочным одновременно. Кожу начало покалывать от усиливающейся жары. У меня еще оставалась одна гренка и полсосиски, когда я положил пластиковую вилку и поглядел на Люси. Она поставила новую свечку, пододвинув ко мне водяной бубен, а теперь стягивала волосы на затылке красной резинкой.

– Откуда он взялся? – спросил я.

Люси поглядела на меня, впервые за этот день, и теперь у нее в глазах действительно стояли

слезы.

– Не понимаю я вашу семью, – сказала она.

– Я тоже не понимаю, – ответил я, качая головой.

– Твой дед хранил его для тебя, Сет.

– С каких пор?

– С тех пор, когда тебя еще на свете не было. Когда он еще и представить себе не мог, что ты появишься.

На этот раз чувство вины было смешано со страхом. Я почувствовал, как обливаюсь потом, и подумал, что меня может стошнить.

– Тебе надо есть, будь ты проклят, – сказала Люси.

Я взял вилку, вдавил кусок сосиски в гренку и сунул все это в рот. Желудок дернулся, но принял предложенное.

Я ухитрился откусить еще пару кусков. Как только я отодвинул тарелку, Люси сунула в руки бубен. Я играл, она пела, и стены хогана будто начали дышать, медленно вдыхая и выдыхая. Было ощущение, будто я под кайфом. И я задумался, не так ли это на самом деле? Может, они хлеб чем-то обрызгали? А что будет следующим шагом? И для чего? «Стереть мой ум, – подумав, едва не пропел я. – Стереть мой ум…» Руки отдернулись от бубна, и Люси остановилась.

– Хорошо, – сказала она. – Наверное, достаточно.

И к моему удивлению, она протянула ко мне руку, убирая прядь волос мне за ухо, а потом на секунду коснулась моего лица, забирая этот бубен.

– Настало время для твоего Путешествия, – сказала она.

Я уставился на нее. Стены остановились, как я заметил. Я чувствовал себя ничуть не менее странно, но хоть немного пробужденным.

– Путешествие куда?

– Тебе понадобится вода. Я собрала тебе ланч.

Она выскользнула за занавесь, и я пошел следом, ошеломленный. И тут же наткнулся на деда. Он сидел в коляске у самого хогана, с черным полотенцем на голове, так чтобы его глаза и отслаивающаяся от тела кожа были в тени. На руках были надеты черные перчатки. Должно быть, руки просто жжет, подумал я.

И тут заметил, что Люси уже нет рядом. Шипение кислородного баллона стало резче, губы деда зашевелились под маской. «Руах». Этим утром мое прозвище звучало почти с нежностью. Я ждал, не в силах отвести взгляд. Но кислородный аппарат лишь ритмично зашипел, будто листья под порывами ветра, и дед больше ничего не сказал. Спустя пару секунд вышла Люси, с красным рюкзаком, который отдала мне.

– Следуй знакам, – сказала она и развернула меня спиной к дороге и лицом к пустыне.

Ожив, я стряхнул ее руку с моего плеча.

– Знакам чего? Что я должен делать?

– Найти. И принести.

– Я не пойду.

– Ты пойдешь, – холодно сказала Люси. – Знаки легко узнать, легко найти. В этом меня заверили. Все, что тебе потребуется, – быть внимательным.

– Кто «заверил»?

– Первый знак, как мне было сказано, ты найдешь у высокого цветущего кактуса.

Она указала, но

в этом не было необходимости. В сотне метров от дома среди камней и песка торчал колючий зеленый кактус, по обе стороны от которого росли два других, точно таких же, но поменьше. Семейка кактусов, шагающая по пустыне.

Я поглядел на деда в его дурацком капюшоне из полотенца, на Люси, яростно сверлящую меня взглядом черных глаз. Завтра, подумал я, за мной отец приедет, и, если повезет, ноги моей больше здесь не будет.

И я внезапно ощутил себя смешным и виноватым одновременно.

Даже не осознавая, что делаю, я выставил руку и коснулся руки деда. Кожа под тонкой хлопчатобумажной рубашкой промялась, будто под моими пальцами была рыхлая бесформенная подушка. Даже не горячая. Она не ощущалась живой. Я отдернул руку, и Люси гневно поглядела на меня. На моих глазах выступили слезы.

– Убирайся отсюда, – сказала она.

Я пошел прочь, ковыляя по песку.

Не думаю, что жара усилилась сразу же, как я ушел от дедова дома. Хотя именно так мне показалось. Я чувствовал, как тоненькие волоски на моих голых ногах и руках скручиваются, будто опаленные огнем. Солнце прожарило небо до белизны, и единственным местом, куда я мог смотреть, чтобы не болели глаза, был песок под ногами. Обычно, гуляя по пустыне, я панически боялся скорпионов, но не в тот день. Было совершенно невозможно представить себе, чтобы что-то могло ползать, жалить, хотя бы дышать, находясь тут. Не считая меня.

Я не знал, что предстоит найти. Может, следы ног, помет каких-нибудь зверей или мертвое животное. Вместо этого я увидел наколотую на шип кактуса открытку «Пост-Ит». «Деревня», – было написано на ней.

Аккуратно, стараясь не задеть остальные иглы, я снял записку. Надпись черными печатными буквами. Поглядел на дом деда, но снаружи никого не было. Ритуальный хоган издалека выглядел откровенно глупо, будто детская походная палатка.

«Не то что пуэбло [27] », – подумал я. Туда мне даже глядеть не хотелось, не говоря уже о том, чтобы идти. Но я слышал, как она зовет меня, шепотом, слишком похожим на шепот моего деда. Я подумал, что могу пойти к дороге – в сторону города, а не к деревне, пока меня не подберет проезжающий грузовик и не отвезет домой. По дороге обязательно проедет грузовик рано или поздно.

27

Пуэбло – селение индейцев в США, деревня (прим. ред.).

Я пошел к дороге. Но, дойдя туда, свернул в сторону деревни. Не знаю почему. Было ощущение, что выбора у меня нет.

Дорога, если ее можно так назвать, оказалась недолгой. Не проехало ни одной машины. Ни знака, который указал бы обратный путь в известный мне мир. Я видел, как асфальт будто подымается в воздух и дрожит в струях раскаленного воздуха. И подумал о моем деде, попавшем в Хелмно, копающем могилы в зеленой тени вековых деревьев. Люси положила в термос с водой льда, и кубики застучали по моим зубам.