Тьма сгущается
Шрифт:
— Но в таком случае, ваше превосходительство, так ли уж вы нуждаетесь в помощи маленькой Зувейзы при осаде Глогау? — с невинным видом осведомился Хадджадж.
Балястро скривился, встал и вышел из библиотеки, на сей раз полностью пренебрегая всеми обычаями и церемониями. Стоя в дверях своего дома-крепости, министр иностранных дел Зувейзы следил за удалявшимся в сторону Биши экипажем. И лишь когда он свернул за угол (ни на долю секунды раньше!), Хадджадж позволил себе улыбнуться.
Иштван
— Здесь-то и ждут нас ункеры.
В его словах было не меньше уверенности, чем в словах моряка, завидевшего грозовые тучи и констатировавшего: «На нас надвигается шторм».
— Похоже на то, — кивнул Соньи. — Наконец-то пришел и наш черед дать им как следует и выкурить их из гнезда!
— Да их там всего-ничего! Шапками закидаем! — бодро выкрикнул Кун. Он всегда был оптимистом.
— А им здесь и не нужно много солдат. — Иштван указал на сжимавшие тропу обрывистые скалы. — Тут только одна дорога — вперед. И пока они обороняют ее, дальше мы никуда не уйдем.
— А ведь сержант прав, Кун. — Лицо Соньи помрачнело. — Вряд ли ункеры пойдут в открытый бой. У них тут свои игры, и они захотят навязать нам свои правила. Их задача не остановить нас, а замедлить наше продвижение. Просто продержать нас тут до зимы.
— А в этих краях зимою никому мало не покажется, — поддержал его Иштван, щурясь на солнце. Оно все еще стояло довольно высоко, но с каждым днем сползало в зените все ниже и ниже. Зима приближалась с неотвратимостью течения струйки песка в часах.
И с той же неотвратимостью начался обстрел: засевших на тропе дьёндьёшцев накрыл ливень ункерлантских ядер. Правда, стрелки из них были те еще — большая часть ядер, вместо того чтобы взорваться на тропе, покрушила скалы далеко позади. Но вскоре Иштван сообразил, что ункеры вовсе не мазилы, а наоборот — очень даже себе на уме: один из разрывов вызвал лавину, которая тут же погребла под собой и увлекла на дно пропасти нескольких солдат и нескольких вьючных ослов.
— Ублюдки! — В бессилии Иштвану оставалось лишь грозить врагам кулаками. — Это не бой! Так дерутся только трусы!
— А они и не ищут славы, — угрюмо буркнул Каничаи. — Они будут тупо забрасывать нас ядрами и стрелять из засады, пока не добьют.
— Но только потому, что их там так мало! — вдруг заявил Кун. И раздельно, словно объясняя дебильному ребенку, добавил: — Они не могут себе позволить настоящего сражения с нами, поскольку все их силы отданы великой битве с Альгарве.
— Все равно, это не делает им чести, — упрямо пробормотал один из рекрутов.
— Делает, не делает — нам что за беда! Наше дело — скрутить этих козотрахов в дудочку, пока они нас не скрутили! — скрежетнул зубами Иштван, и, словно в подтверждение его слов, взорвавшееся поблизости ядро выбило кусок камня из скалы прямо над его головой.
— А как? — спросил Кун,
Но весь отряд уже смотрел на него, ожидая немедленного приказа, и пришлось срочно что-то изобретать. Все еще не зная, что сказать, он туманно заявил:
— Это уже дело офицеров.
— Ага! А исполнять-то нам! — выкрикнул Соньи. — Всю работу-то делаем мы! И еще кровью за нее платим!
— Но мы же воины! — патетически провозгласил Каничаи. Сам-то он еще по-настоящему жезлов и не нюхал и потому не мог знать, что в неравном бою «воин» очень легко может превратиться в «падаль».
Но идущие в середине обоза офицеры это хорошо знали, за что Иштван вознес горячую благодарность звездам небесным: вместо того, чтобы бросить его отряд на прорыв (чего он так опасался), против засевших в горах ункеров направили отряд драконов. Глядя на летящие с неба ядра и огненные сполохи на месте позиций ункеров, Иштван, переживший на Обуде столько обстрелов, что уже и сам вспомнить не мог, вдруг неожиданно для себя ощутил даже что-то вроде сочувствия к врагам.
Соньи, завидев летящих на подкрепление драконов, пришел в полный восторг. И свои чувства к врагам он выражал в открытую:
— Так их! Убивай! Задай им жару! Плющи их в лепешку — всех до единого! Чтоб их призраки перекосило да поплющило!
— Представления о том, что дух, покидающий тело после смерти, подобен этому телу внешне, — солидно откашлявшись, вдруг заявил Кун, — лишь крестьянские предрассудки и суеверие.
— И сколько ж духов ты видел своими свинячьими глазками, господин очкарик? — язвительно поинтересовался Соньи.
— Да заткнитесь вы оба! — рассвирепел Иштван. — Мы здесь воюем с ункерами, а не друг с другом!
Он был в ярости от того, что противник не желал сдаваться. Оказывается, не все ядрометы они утащили на войну с Альгарве, парочка осталось и на долю Дьёндьёша. И стоило дьёндьёшским драконам спуститься пониже, чтобы сбросить ядра на их позиции, ответный огонь тут же сбил двоих, а остальные, уходя из-под обстрела, взметнулись в небо, так и не нанеся удара.
— Да укажут звезды небесные путь душам этих двух бедолаг, — прошептал Соньи, искоса взглянув на Куна: не привяжется ли опять к нему чародей-недоучка со своими вечными спорами? Но тот лишь молча склонил голову, и Соньи вздохнул с облегчением.
Ядра продолжали сыпаться на позиции ункеров, но теперь драконы боялись спускаться ниже и потому стали мазать. Хуже того, решив, видно, что драколетчикам в одиночку не подавить сопротивления, в подмогу им наконец решили поднять пехоту. А это значило, что отряду Иштвана придется лезть под обстрел собственных драконов.
Засвистели дудки, и руководящий операцией капитан Тивадар с криком «Вперед!» первым бросился в атаку. Пример отважного командира воодушевил солдат, и они ринулись за ним.