Тьма сгущается
Шрифт:
Они вполне могли ускользнуть от крыла Сабрино и затеряться в хмурых небесах над бескрайними ункерлатскими полями, но почему-то, несмотря на разницу в численности, резко развернулись и устремились на альгарвейцев.
Направить дракона в атаку для Сабрино было несложно, гораздо трудней заставить стремящуюся вцепиться во врага зубами и когтями злобную тварь действовать в контакте с другими ей подобными, чтобы воздушный бой не превратился в драку ополоумевших ящеров. Понукая дракона стрекалом, зажатым в правой руке, левой Сабрино вскинул жезл. Целиться на лету было непросто,
Сабрино уже приходилось встречаться с ункерлантцами в небе, и он был весьма невысокого мнения об их воинском искусстве. А глядя, как они сейчас вшестером атаковали отряд из шестидесяти, он понял, что и со здравым смыслом у них тоже далеко не все в порядке. Если только причиной подобного безрассудства не был пылающий на земле обоз. И вот теперь они шли в атаку с такой отвагой, словно это их было по десять на одного противника. А ведь могли улететь. Легко могли. У них не было ни малейшего шанса на победу. А теперь уже не было ни единого шанса на спасение. Единственное, чего они хотели, – это продать свои жизни как можно дороже.
А единственное, что хотел Сабрино, так это как можно скорее с ними покончить. И потому он отдал приказ атаковать каждого врага несколькими драконами сразу, чтобы не дать ункерлантцам возможности проявить героизм. Одного из летчиков спалили практически сразу, а его дракон, оставшись без хозяина, удрал из свалки. Второго сбили вместе с ящером, зайдя сзади и дав хороший залп со спины.
А еще через пару минут сражаться было уже некому. Сабрино самолично спалил драколетчиков, осмелившихся напасть на альгарвейцев. И все же один из воинов конунга Свемелля сумел отомстить. Его дракона подожгли сразу с двух сторон и, охваченный пламенем, тот начал падать, но, повинуясь последнему приказу своего тоже уже горящего летчика, внезапно развернулся и врезался в ближайшего альгарвейского ящера. Удар был страшен, и обе твари, сцепившись, рухнули на землю.
– Это был храбрый воин, – тихо сказал Сабрино. И, помолчав, добавил: – Будь он проклят!
Небеса вновь принадлежали только альгарвейцам. Полковник дал отмашку, и крыло устремилось к дракошне, где драконеры зададут тварям корму и рассадят их по стойлам. Только сегодня не одно стойло останется пустым в ожидании новых постояльцев.
Эалстан оторвался от задачек по счетоводству, за которые засадил его отец, и тут же наткнулся взглядом на наимерзейшую из всего арсенала самых гадких ухмылок своего кузена Сидрока.
– Со своими на сегодня я управился, – сообщил он. – Но мне-то приходится решать только то, что в школе задают. А ты, я посмотрю, влип гораздо крепче.
– Да, ты мне это уже говорил. Ты все время только и говоришь без конца, – окрысился Эалстан. – Почему бы тебе просто не заткнуться и не дать мне спокойно закончить?
Хорошо бы сейчас рядом был Леофсиг! Но старший брат ушел вместе с Фельгильдой слушать музыку. Они начали встречаться еще до того, как Леофсига
Прикинувшись смертельно обиженным, Сидрок вышел из комнаты, но было видно, что он едва сдерживает смех. Эалстан испытал страстное желание швырнуть ему в спину чернильницу, однако сдержался и с мученическим стоном склонился над работой и разрешил себе встать только тогда, когда поставил последнюю точку. С удовольствием потянувшись, так что захрустели суставы, он понял, что слишком долго сидел сгорбившись. Да, действительно, слишком долго. За такой работой и времени не замечаешь. И он отправился в гостиную, где отец обсуждал с дядюшкой Хенгистом свежий номер газеты. Увидев сына, Хестан отложил газету.
– Отлично, сынок. Ну, давай посмотрим, как ты справился с этой кучей заковырок.
– Да-да, давайте посмотрим, как эти заковырки справились со мной! – парировал Эалстан, и дядя Хенгист, отец Сидрока, расхохотался. Хестан тоже хмыкнул, но тут же посерьезнел и углубился в проверку работы.
Привычкой перебивать всех и каждого Сидрок, похоже, был обязан своему отцу. Вот и сейчас дядя опустил газету на колени и заявил:
– Судя по всему, с Ункерлантом покончено! Ты, Хестан, как думаешь? Альгарве решило зажать всех в кулак на веки вечные.
– А? Что? – Хестан так углубился в расчеты, что ничего вокруг не слышал. Хенгист повторил вопрос, но брат только пожал плечами: – В Громхеорте, как и во всем Фортвеге, альгарвейцы разрешают публиковать только те новости, что их устраивают. Если у них что-то и не заладится, мы об этом все равно никогда не узнаем.
– Но никто еще не слышал, чтобы даже ункерлантцы называли рыжиков лгунами, а ведь они обычно называют лгунами всех. Даже тех, кто говорит правду, – изрек Хенгист.
Хестан снова пожал плечами и, обернувшись к Эалстану, строго постучал пальцем по его работе:
– Ты рассчитал здесь лишь простые проценты, сын, а надо было рассчитать сложные. Вряд ли клиент придет в восторг, обнаружив в своих книгах подобную ошибку.
– Где именно, отец? – Подперев рукой подбородок, Эалстан склонился над своей писаниной, пытаясь понять, где ошибся. – А, вот, нашел. В следующий раз я ни за что не ошибусь.
Он ненавидел делать ошибки и в этом тоже пошел в отца. Они и с виду были похожи, разве что у Эалстана борода была черная и пока еще короткая и редковатая, а у Хестана окладистая и седая. Однако оба были типичными представителями своего племени: коренастые, широкоплечие и крючконосые –типичные фортвежцы или их двоюродные братья ункерлантцы.
– Позволь тебе еще раз разъяснить, в каком случае используются простые проценты, а в каком – сложные, – не терпящим возражения тоном предложил Хестан, но не успел он начать свои объяснения, как его вновь перебил Хенгист:
– Похоже, к тому идет, что Альгарве наперегонки с Зувейзой рвутся к Глогау. Это крупнейший ункерлантский порт в теплых широтах Дерлавая. Да, практически единственный в тех местах, не считая двух помельче и подальше к западу. Ну, и что ты на это скажешь, милейший? – И он драматически потряс газетой перед братом.