Тьма, смотри на меня (сборник)
Шрифт:
— Отличный выбор, — сообщаю я Максу, вынимая из кармана плотно свёрнутый чёрный пакет. Сумка Персея.
— Да… «Амели» специально взял. Всё никак не мог досмотреть…
Мира конфисковала у него «награбленное» и, положив кассеты в пакет, вручила их мне.
Мира стоит около прилавка с мороженным внутри круглосуточного магазина с нарушенной перспективой. Я наблюдаю за ней с улицы через зеленоватое стекло витрины. Отсюда пространство торгового зала напоминает каменные кишки. Вот Макс указывает мне на странного парня, у которого на футболке надпись «Все красотки — проститутки».
— Нет, — улыбается Макс. — Голоса подсказали.
Между тем, этот парень приблизился к Мире и робко у неё спросил:
— Скажите, у Вас любви со мной не будет?
Красотка Мира пообещала ему «ночь горячей любви» в обмен на его дрянную футболку.
Парень мужественно отказался.
В это время я и Макс заходим в магазин, нагло хватаем Миру за руки и тащим к выходу. Она сопротивляется, кричит, зовёт на помощь и начинает пинаться, пару раз больно попав мне по щиколотке. Покупатели, продавцы и даже сонный охранник — все равно душно (не без интереса) смотрят за сценой дерзкого похищения. Мы выволакиваем Миру из магазина. Ведём её до ближайшего поворота во двор, там останавливаемся и смеёмся как сумасшедшие. Социальный эксперимент окончен.
Неподалёку расположена школа, главная гордость которой — слово FU2K, высеченное на дверях помадой. В итоге Макс с Мирой, представившись студентами психологического факультета, провели у восьмиклассников крайне интересный урок шизофрении на примере человека, носящего вместо лица уродскую маску.
То есть — на примере меня.
Могу только добавить, что детям мы, вроде, понравились. Все девочки класса захотели поближе познакомиться с Максом, а мальчики, конечно же, с Мирой. На меня им было в общем-то наплевать, но я не обиделся. Дети…
Звонок прозвенел, и мы покинули школу.
Проходим пару кварталов, потом ещё пару…
К вечеру мы случайно встретили Человека, Который Всех Знает.
«Идёшь ты и смотришь: этого вчера видел, эту вижу опять…»
Он был простым бродягой и говорил бичеватым голосом. Зелёно-ветхое пальто, спутанные волосы (длинные пряди грязи из-под шапки), тёмно-серая борода, будто трава на могиле; рваные чёрные брюки, свитер как капкан для призрака, изношенно-драные ботинки и груда пожитков, которые он таскал с собой в тележке из супермаркета.
Мы поприветствовали его, а он сказал, что знает нас.
«Возненавидь дальнего своего как самого себя…»
Который Всех любезно согласился пройтись с нами немного.
Макс спросил: тебе трудно смириться с тем, что ты знаешь каждого в мире?
— Нет, — ответил ему Человек. — Труднее всего принять Знанье о тех, кого никогда не узнаешь… Они мертвы, либо не родились.
Мы попрощались, и он покатил свою тележку куда-то ещё…
На серой стене дома висел таксофон.
{12-97-24-99 — звони сюда по этим цифрам}
Он покорно врос в свой красный ободок.
Люди используют такие вещи для общения друг с другом.
Макс снял с рычага трубку и положил на прямоугольный корпус аппарата.
Мы пошли дальше, вниз по оживлённой улице.
— Зачем
Макс ответил: люди многого не видят. И не слышат. Так у них хотя бы может возникнуть вопрос — кто это делает? Зачем? Почему снимает трубки уличных телефонов? Кто-то невидимый, в их понимании вообще несуществующий… Люди хотят вернуть всё назад. На прежнее место, проявляя негатив равнодушия ко всему. Стоит только прислушаться, как сразу становится ясно: что-то не в порядке. Тогда они могут отбросить своё безразличие к происходящему помимо их жизни. Наконец у них появляется возможность прислушаться к самим себе по-настоящему.
Но не многие возвращают трубку обратно на рычаг…
Имеющий уши да услышит, говорит Макс.
Мира понимающе на него смотрит. Я же не понял вообще ничего.
Спрашиваю: кстати, как заканчивается твоя книга?
Он весело глядит мне в глаза и говорит: хорошо… все умирают.
Сегодня мы играем в гости.
Основная задача: зайти домой к незнакомому человеку (при условии, что он сам нас впустит) и провести с ним какое-то время.
Ради такого случая Мира надела чёрное подвенечное платье в обтяжку.
Макс нарядился в свой комбинезон и раскрасил лицо «под вокалиста своей любимой группы», а мне ничего не оставалось кроме кривой кожаной рожи со змеями шнурков вместо волос (то есть — моей маски).
Мы покинули квартиру Макса. Игра началась.
…В много-многоэтажном доме № 18 на соседней улице во всех квартирах живёт одна и та же старушка. У неё фиолетовые очки в форме двух кошачьих голов, за которыми совсем не видно глаз… Она нас так и не впустила.
…Но нам удалось погостить у старого учителя, давно вышедшего на пенсию. Поначалу он принял нас за свои галлюцинации (о чём сразу себе и сообщил), а когда мы представились «командой экзорцистов», пригласил в квартиру. Скромная обстановка, множество книг, серая кошка на подоконнике (Макс деловито стал расспрашивать её про местных демонов и злобных духов, пожилой же хозяин жилища заметил, что «кроме соседей — таких здесь нет»).
— Всё нужно проверить, — строго вымолвил Макс и начал бить по батарее.
Мира обошла все комнаты с церковной свечкой (которую забыла поджечь).
А мне досталось внимательное изученье всех зеркал и ванной.
Макс проверил чёрные дыры вентиляции. Старый учитель наблюдал за нашими действиями с таким видом, что становилось ясно — в роду у него имелись психи.
После окончания «обряда» Макс заверил хозяина помещений в необходимости провести нам троим ночь в «этой дьявольской утробе».
Ответом старика стало полное выдворение нас из квартиры.
…На Горькой улице мы заприметили небольшой частный дом с постоянно горящей крышей. Но заходить почему-то не решились.
…Дверь под номером 96 открыла девчонка лет 13-ти. Мы представили себя как продавцов наслаждений. Мира показала ей пакетик с аскофеном, а Макс сказал: если принять эти таблетки, акт сновидений может длиться два года.
Девочка красиво улыбнулась, но промолчала. Пока она строила глазки Максу, из глубины квартиры вышел страшный дядька и поинтересовался целью нашего прихода.