Тьма в его сердце
Шрифт:
Я не мог поверить, что он действительно это сказал, я насупился и убежал в свою комнату.
Она будет жить с нами?
Это мы еще посмотрим. Я не дам ей здесь жить.
— Я хотел поговорить о Стэф, — начал отец. И я уже знал, что из этого разговора не выйдет ничего хорошего.
— Нет, — резко ответил я.
— Блейк, послушай, я знаю, что ты злишься на меня. Все эти годы я чувствую такую же боль, что и ты, сын. Но за эти девять лет
— Нет! — прогремел мой категоричный ответ. — Я не хочу с тобой разговаривать об этом. Я не стану облегчать твою ношу. Хочешь избавиться от чувства вины? Отлично, сходи к психологу, в церковь, к ведьме, но не нужно ничего говорить мне!
Отец чертыхнулся и подошел к креслу, в котором я сидел.
— Я хочу облегчить ношу не себе, а тебе, — аккуратно сказал он.
Я был в ярости.
— Мне не нужна твоя помощь, — грубо бросил я, вставая с кресла и направляясь к выходу. — Задушевные разговоры можешь вести с кем-нибудь еще, а ко мне с этими вопросами не обращайся.
Я захлопнул дверь, даже не дослушав, что отец сказал напоследок и вернулся в свой кабинет. Я был на взводе, хотелось что-нибудь разбить. Но я знал, что легче не станет.
Сейчас мне не хотелось думать об этих проблемах, отложу их на завтра. Сейчас меня больше интересовало, почему Джоанна все еще не ответила. Нажав на кнопку вызова, я ждал, когда, наконец, смогу услышать звонкий девичий голос.
#_ftnref1 Американский композитор и певец, работающий в стиле кантри.
Глава 14
Джоанна
Я пробежалась взглядом по сообщению. А затем еще раз. Он все-таки написал мне:
Хочу увидеть тебя сегодня.
После нашего свидания прошло больше недели, и все это время, стоило мне закрыть глаза, в голове сразу вспыхивали картинки поцелуя на парковке. Моя кожа все еще покрывалась мурашками, стоило вспомнить его пронзительный взгляд, горячие и страстные поцелуи, большие руки на моем теле.
Воспоминания были такими яркими, словно это произошло не более часа назад. И как только эти картинки, эти ощущения вырывались наружу, я начинала злиться.
Блейк умел очаровывать, он был рожден во грехе и сам являлся его главным олицетворением. Девушки добровольно шли ему в лапы, зная, что останутся поцарапанными, когда он наиграется. Блейк не нравился мне, это было простое влечение. Он хорошо знал, что делает. Знал, как улыбнуться, что сказать и как пользоваться своим телом. Блейк знал, как заставить меня почувствовать то, что я чувствовала сейчас: интерес, влечение, желание.
Мы расстались на парковке отеля и с того момента он не отправил мне ни одного сообщения. Он не давал о себе знать, и я решила, что он нашел другую игрушку, посговорчивее меня.
Так было даже проще, и от этих мыслей мне становилось легче. Сразу было ясно, что надолго Блейк не задержится со мной. Барбара была не права, его запал исчез, и хватило
Но Блейк умел удивлять.
И снова я возвращаюсь к сообщению, которое вызвало на моих губах усмешку. Я хотела отказать ему. Уже почти отправила ответ, но вдруг передумала и стерла сообщение, решив ответить позже.
— Лиззи, смотри, здесь нужно немного захватить, — сказала Барбара, указывая на оборки в районе талии. — У заказчицы тоньше талия.
Барбара и ее помощница Лиззи порхали вокруг портновского манекена, исправляя недочеты платья.
В обеденный перерыв я решила заскочить к подруге, чтобы перекусить и поболтать. Но ни того, ни другого не вышло.
Барбара, получив заказ на два вечерних платья, не смогла вырваться из салона. Молодым клиенткам, заказавшим платья, было всего по шестнадцать лет. Двойняшки из очень состоятельной и известной семьи О’Райли. Мероприятие, на которое приглашена знаменитая чета, будет освещаться сразу несколькими изданиями. Поэтому Барбара действительно была взволнована и выглядела немного безумной, создавая платья для сестер О’Райли.
— Нет, Лиззи, еще сильнее, — настаивала она, — нет, давай я сама, — потеснила она помощницу и принялась прикалывать ткань самостоятельно.
Сэндвичи с жареным сыром и белым соусом, а также печеные овощи, приготовленные шеф-поваром ресторана Пьером, давно остыли. Мой живот жалобно заурчал, и я печально вздохнула, осознав, что не дождусь Барбару к обеду.
— Черт, все равно недостаточно, — ругалась подруга, крутясь вокруг манекена в платье.
В который раз я поражена ее талантом. Барбара делала изумительные вещи. Пышная юбка платья из нескольких слоев тюля была светло-голубого цвета, а к подолу переходила в бледно-розовый оттенок. Но настоящей изюминкой платья был бирюзовый лиф, который дополняли прозрачные, словно паутина рукава, того же оттенка. Лиф был расшит стразами разных размеров, которые в свете софитов салона, отражали и рассеивали свет, ослепляя своим сиянием. Это платье предназначалось для первой сестры, и было почти готово.
Второе платье, над которым как раз работала Барбара, было совсем другим, но не менее красивым. Темно-синий лив, также расшитый стразами и пышные гипюровые рукава, такого же цвета. Плечи и ключицы хозяйки этого платья будут открытыми. Несколько слоев тюля уже были приколоты к платью, но мне показалось их мало.
Я встала со своего места и подошла ближе.
— Барбара, ты добавишь еще тюля к юбке?
Она сначала не расслышала меня, но затем обернулась, и устало выдохнув, кивнула.
— Да, обе девочки захотели очень пышные юбки.
— И верх расшитый стразами, — констатировала я, оглядывая темно-синее платье. Сразу становилось ясно, что сестры, несмотря на то, что являлись двойняшками, имели совершенно разный вкус. Первое платье было нежным и легким, как утренний морской бриз, а второе платье было таинственным и глубоким, как темная звездная ночь.
— Стразами? — оскорбленно переспросила Барбара. — Подойди поближе, детка.
Я шагнула к манекену, обхватив себя руками и стараясь даже не дышать на произведение искусства, сотворенное руками подруги, сощурила глаза и принялась разглядывать блестящие камушки.