Тьма века сего

Попова Надежда Александровна

Мне неведомо, было ли сие нарочитым ходом Его Императорского Величества, или то были действия под давлением обстоятельств, или же он искренне вознамерился отринуть двух понтификов, доведших мир христианский до отчаянья, и поставить всё на Бальтазара Коссу, но не могу не обратить внимание на то, что именно последнее предположение господствует, сколь я могу судить, в европейских умах.

Я изложил, а что делать с сими сведениями, решать вам».

***

Приложение к отчету от 10 мая 1413 a.D.

К тому, что было мною рассказано о проведенном в Риме апрельском Соборе, кое-что я хотел бы присовокупить

отдельной запиской, уже не по самому заседанию, а по сопровождающим его обстоятельствам. Все члены нашей делегации были свидетелями того, о чем речь пойдет ниже, и я бы взял на себя смелость рекомендовать опросить и каждого из них, дабы знать, как это было воспринято обычными людьми, не наделенными даром.

Итак, как я указал уже в составленном мною отчете, помимо прочих вопросов, обсуждаемых Папой Иоанном XXIII, Бальтазаром Коссой, было также и повторное осуждение ереси последователей покойного профессора Виклифа, какового многие все еще мнят светочем истинной веры и радетелем о чистоте христианства.

Куриальные служители, явные фавориты нового Папы (и, подозреваю, по его наущению) выказывали неприкрытые попытки приписать этому еретику, помимо собственно ереси, также и малефицию, перечисляя наиглупейшие слухи и очевиднейшим образом сочиненные байки. Так как мне было запрещено раскрывать принадлежность к Конгрегации, и я мог говорить лишь как служитель Церкви и представитель германской части Империи, я выступил против внесения подобных обвинений в протокол, сказав буквально следующее: «Лица, заслуживающие доверия, свидетельствовали, а служители Конгрегации позже исследовали и подтвердили, что все упомянутое является ложью либо слухами, каковые были либо распущены чрезмерно ревностными осуждателями этого несомненно достойного осуждения еретика, либо сочинены вскоре после его смерти охочим до сказок людом». К моему удивлению, меня поддержали представители Франции и Флоренции, а не только прибывшие со мною представители богемского и баварского регионов Империи, и так как общее мнение вскоре склонилось к сказанному мною, в протокол эти обвинения внесены не были, и осуждение было повторено лишь за ересь.

Однако вся та часть заседания, что была посвящена профессору Виклифу, проходила так и формулировки подбирались такие, что оные обвинения, хоть и не вносились в протокол и не носили характер официальных, как бы витали в воздухе все то время.

И вот, когда Собор завершился, кто-то выкрикнул, что надлежит Папе подать пример добрым христианам и предать огню сочинения покойного, и на площади перед собором Святого Петра уже горит костер. Тогда все присутствующие встали и спустились на площадь. Бальтазар Косса приблизился к огню, где его уже ждали несколько священников с книгами, после чего стал брать эти книги и бросать их в огонь, сопровождая свои действия громкой молитвой.

О произошедшем далее свидетельствую, что сие не было видением, навеянным каким-либо веществом, брошенным в костер, и не было мороком, посланным кем-либо прямо в разум присутствующих. Все было явственным, четко зримым, и я готов клясться чем угодно, что в тот день на площади перед собором я ощущал присутствие сил столь темных, что еще сутки после того мне потребовались, дабы полностью прийти в себя. Из-за внезапности случившегося я не успел вслушаться и всмотреться глубоко, но и того, что успел уловить, было довольно.

Итак, вот что было. Когда Бальтазар Косса намеревался бросить последнюю книгу, к нему приблизилось несколько кардиналов, итальянских и французских, каковые, очевидным образом проникнувшись торжественностью момента, сочли, что в столь же возвышенном духе пребывает и Папа. Они обратились к нему, предварив свои речи напоминанием о важности христианских добродетелей и того, сколь значимую роль играет в их насаждении Папа как высшее

лицо и хранитель Церкви, а после призвали его отречься от прежней жизни и прежних грехов, каковые не только не были ни для кого тайной, но и не особенно скрывались самим Бальтазаром Коссой. Замечу, что по моему мнению он, напротив, упивался этой вседозволенностью и печальной известностью своих деяний.

И вот, выслушав своих кардиналов, Папа Иоанн ненадолго замер, и мне показалось, что сейчас он отчитает наглецов, а то и вовсе изобьет кого-нибудь той самой еретической книгой, что держал в руках. Однако он вдруг издал тяжелый вздох, изобразил своим видом сокрушение и обнял двоих кардиналов, стоящих к нему всего ближе. Потом отступил так, чтобы его было видно всем, и громко сказал, что они правы, и пришло время раскаяться и отринуть греховное прошлое, и что с этого дня более нет Бальтазара Коссы, каким его знали, а есть лишь Папа Иоанн XXIII, наместник Господа и хранитель христианства.

После этих слов, ad notam [71] , множество присутствующих просветлели лицами, и, клянусь, они поверили ему! Впрочем, не стану отвлекаться на обсуждение и осуждение, лишь замечу, сколь наивными могут быть люди, все бытие которых зиждется на обмане, подкупах и злодействах.

Когда всеобщие восторги утихли, Папа бросил в огонь последнюю книгу и вознамерился уйти, однако тут в пламени за его спиною взметнулась огромная темная фигура. Описать ее четко не возьмусь, виделась она как нечто человекоподобное, но с огромными мышцами и головою и несколькими рогами, с чем-то похожим на пасть и горящие глаза. Также был слышен рык, от которого присутствующие зажали уши, а многие ослабли и пали на колена. Папа же повернулся к ней и после мгновенного замешательства осенил ее крестным знамением и закричал «Изыди, порождение тьмы! Прочь, Сатана!». Тогда рык повторился еще громче, а потом фигура как бы изогнулась и разлетелась клочьями пепла.

71

Для заметки, должен заметить (лат.).

Здесь должен сказать, и в том поручусь всем своим опытом, и готов повторить и утверждать, что ни на миг, ни в чем и никак, не проявилось в происходящем каких-либо эманаций, кои можно было бы классифицировать как горние. При этом проявления потустороннего, сверхнатурального ощущались несомненно и четко, и были они вполне определенного свойства, а именно — бесовского.

Alias [72] , заявляю, что и возникновение образа неведомого существа в пламени, и его видимое изгнание были явлениями одного порядка. С чуть меньшей уверенностью, но могу также заявить, что считаю то и другое произведенным одной и той же волей, а именно — Бальтазара Коссы, ныне известного как Папа Иоанн XXIII.

72

Иначе /говоря/ (лат.).

Мы пробыли в Риме еще два дня и на третий пустились в обратный путь, и за эти два дня рассказ о «чуде у костра», как его вскоре стали называть, распространился далеко за пределы сей духовной столицы. К своему удовлетворению, я отмечал, что многие сему рассказу не верили, хорошо зная, кто такой человек, ныне ставший наместником Господа, а другие прямо говорили, что «бес беса изгнал», подразумевая, что Антихрист-Папа договорился с самим Сатаною о случившемся представлении, дабы смутить верующих. Однако были и те, кто поверил в искреннее раскаяние Папы, полагая, что сие чудо было явлено Господом в ознаменование прощения его грехов и вручения ему силы и благословения Господнего.