Тьма века сего
Шрифт:
Они говорили и говорили: о школе и о городе, о родителях Рона, о наркотиках, о трудностях, которые нас окружают в жизни, о церкви Ханка и верующих, об Иисусе. Юноша заметил, что какую бы тему они ни затрагивали, разговор сводился к Иисусу. И Рон не имел ничего против. Это не было хитростью со стороны Ханка, пастор действительно был уверен, что Иисус Христос – это и есть ответ на все вопросы.
Когда они перебрали все темы, в которых упоминался Иисус, Рон дал Ханку возможность говорить снова об Иисусе и только об Иисусе. И это не было скучно. Ханк действительно
Глава 16
Натан и Армут стремительно летели над залитой летним солнцем прекрасной землей, неотступно следя за коричневым «бьюиком». Здесь, в сельской местности, было заметно спокойнее, чем в находившемся на военном положении Аштоне. Тем не менее оба отважных воина испытывали некоторую тревогу за тех двоих, что сидели в мчавшейся по шоссе машине. Нельзя было сказать с уверенностью, но все же у них было предчувствие, что Рафар и его банда задумали что-то недоброе. Маршалл и его молоденькая сотрудница – слишком заманчивая комбинация, и вряд ли бесы упустят такой благоприятный для них случай.
Прежний ректор университета Элдон Страчан жил в живописной местности. Он был владельцем скромной фирмы, расположившейся на пяти гектарах земли в часе езды от Аштона. Земледелием он не занимался, а просто там жил, поэтому Маршалл и Бернис, проезжая по длинной грунтовой дороге, видели, что его хозяйствование не простирается дальше сада, окружавшего белоснежный дом. Газоны были коротко подстрижены, фруктовые деревья ухожены и плодоносили, клумбы прополоты и взрыхлены. Несколько цыплят шныряли вокруг, попискивая и разгребая землю. Лохматая колли приветствовала появление журналистов громким лаем.
– Цыц! В кои-то веки она видит человеческое существо приехавшее брать интервью, – заметил Маршалл.
Так ведь Страчан и покинул Аштон, чтобы быть подальше от нахальных репортеров, – ответила Бернис.
Хозяин появился на веранде, и колли, продолжая лаять, кинулась к нему.
– Добро пожаловать! – крикнул он Маршаллу и Бернис, когда те вышли из машины. – Утихни, Леди, – приказал он собаке, но Леди никогда не слушалась подобных приказаний.
Страчан оказался моложавым седоволосым человеком, выглядел он свежим и бодрым. Этому, конечно, способствовала здоровая, полная движения жизнь, что он собственно и демонстрировал: на нем была рабочая одежда, а в руке он держал садовые перчатки.
Маршалл, а вслед за ним и Бернис крепко пожали ему руку. После взаимных представлений Страчан отстранил неугомонную Леди и ввел их в дом.
– Дорис! – позвал Элдон. – Мистер Хоган и мисс Крюгер приехали.
Вскоре Дорис, миловидная, кругленькая, маленькая старушка, уже накрывала на стол. Она принесла чай, кофе, булочки и сладости. Начался общий разговор о ферме, окрестностях, погоде и пасущихся без привязи коровах соседей. Все понимали, что без подобной беседы не обойтись, к тому же Страчаны оказались приятными собеседниками.
В конце концов Элдон решил перейти к делу.
– Ну что ж, – серьезно сказал он, – как я понимаю, в Аштоне не все обстоит так благополучно, как здесь.
– Увы, это так, и нам не очень приятно тащить сюда за наши беды, – подтвердил Маршалл.
– Прячься не прячься, а проблемы от этого не исчезнут, – философски, с улыбкой заметил Страчан. Он посмотрел через окно на верхушки деревьев и синее безграничное небо и продолжил:
– До сих пор не знаю, вправе ли я был бросить университет. Но что же мне оставалось делать?
Маршалл справился в своих записях.
– Давайте посмотрим. Вы мне сказали по телефону что вы ушли…
– В конце июня, около года назад.
– И Ральф Кулинский занял ваше место.
– И, как я понимаю, занимает до сих пор.
– Да, верно. Принадлежал ли он к этому… Внутреннему Кругу, не знаю, как назвать его точнее. Страчан на минуту задумался:
– Не могу сказать с уверенностью, но меня бы это не удивило. В самом деле, он должен был входить в эту труппу, чтобы получить назначение.
– Значит, существует какая-то группа?
– Несомненно. Я это понял моментально. Все члены университетского правления были, как горошины из одного стручка, как братья-близнецы: вели себя одинаково, произносили одни и те же слова…
– Кроме вас?
Страчан расхохотался.
– Да, я сразу догадался, что не подхожу к их клубу. Я был среди них чужаком, даже врагом, потому-то они меня и вышвырнули.
– Насколько я понимаю, скандал разгорелся вокруг использования университетских доходов?
– Совершено верно, – Страчан старательно восстанавливал события в памяти. – Вначале я ничего не подозревал, пока мы не заметили странные, необъяснимые затяжки платежей по счетам. Это была вовсе не моя обязанность – следить за финансовой дисциплиной, но когда до меня стали доходить разные слухи, вы знаете, как это бывает, я спросил Байлора, в чем дело. Он ни разу не ответил прямо на мои вопросы, по крайней мере, меня не удовлетворили его ответы. Тогда я попросил совершенно независимого ревизора, приятеля моего друга, ознакомиться с отчетностью, разобраться в том, что делалось в нашем экономическом отделе. Не знаю, как ему это удалось, но он был человек сведущий в этих делах, и он напал на след.
– Можете вы назвать его имя? – не удержалась Бернис.
Страчан пожал плечами:
– Джонсон, Эрни Джонсон.
– А как его найти?
– Увы, его уже нет в живых.
Как жаль. Маршалл начал терять надежду.
– А он хоть оставил после себя какие-нибудь записи, бумаги, что-нибудь вещественное? Страчан покачал головой:
– Если они и остались, то для нас они все равно потеряны. Почему, вы думаете, я тут отсиживаюсь? А ведь я даже знаком с Нормой Маттили, государственным прокурором, и причем довольно хорошо. Я решился пойти к нему и все рассказать. Но надо всегда учитывать то обстоятельство, что все эти шишки там, наверху, даже не назначат вам время для встречи, если у вас нет конкретных доказательств, и притом неопровержимых. Власть трудно заставить высунуть голову из своей раковины. Она не желает ни во что вмешиваться.