Тьма
Шрифт:
Чуть надавив на грудную клетку отца, Нефертари произнесла:
— Этот мальчик мой. Я не позволю причинить ему вред.
— Умоляю, не делай этого, — я рванулся к царице, но мне, конечно, было не поспеть. Да и мог ли я её остановить? — Клянусь, мы не тронем Дитриха.
Нефертари обернулась ко мне, прижимая отца к полу.
— Не ты ли отверг меня? А теперь молишь о пощаде.
Я заглянул в синие, как воды Нила, глаза царицы и понял: пощады не будет. Я сделал свой выбор еще в доме египтянки. Назад пути нет. Я отрекся от своей царицы и матери по
— Прости, — только и успел сказать я папе.
Во второй раз за эту ночь раздался хруст костей. Я забыл, как дышать. Мир наполнился тьмой. Или это потемнело у меня в глазах? Дима сдавленно стонал, точно это его кости ломают сильные руки Нефертари. Ребра отца затрещали. Царица с ангельской улыбкой на чувственных губах добралась до сердца и вырвала его. Кровь стекала с её рук, и она слизывала её, смеясь как ненормальная. Брат прикрыл рот рукой, словно пытался удержать рвущейся наружу крик, и не отрываясь смотрел на отца.
Нефертари переступила через тело и протянула окровавленную руку Дитриху, приглашая его следовать за ней. Впервые я видел этого парня растерянным. Он не знал, как поступить. И все же Дитрих проявил больше благоразумия, чем я в свое время. Он вложил руку в ладонь Нефертари, та довольно улыбнулась и повела его к выходу.
Проходя мимо Сибиллы, Дитрих посмотрел на царицу. Одного этого взгляда оказалось достаточно, чтобы она поняла просьбу своего новоиспеченного фаворита. Взмахнув рукой, египтянка велела Сибилле следовать за ними. Ярослав помог вампирше встать, и они направились вслед за Нефертари.
Царица ушла, уведя с собой то, что осталось от наших врагов и забрав жизнь одного из нас. И хотя Грэгори был мертв, я чувствовал: мы проиграли.
Глава 29. Прости, прощай
Андрей разжился портьерой из декораций зала и укрыл ею тело Виктора. Мне сразу стало легче. Невыносимо было видеть его таким — с развороченной грудной клеткой и пустыми, подернутыми пленкой глазами.
Дима сидел на нижней степени сцены и, обхватив голову руками, спрашивал в полголоса:
— Как же так? Как же так?
Причитание брата меня порядком раздражало и я рявкнул:
— Помолчи!
Димка вздрогнул и поднял на меня взгляд. Он смотрел на меня так, будто видит впервые. Постепенно его лицо приняло осмысленное выражение. Он вскочил на ноги, сжав кулаки.
— Это ты во всем виноват!
Обвинение брата было пропитано ненавистью, а я не знал, что сказать в оправдание. За меня вступилась Амаранта. Встав между мной и братом, она осадила Диму:
— Не смей так говорить! Влад пожертвовал всем, чтобы покончить с Грэгори. Не его вина, что царица — выжившая из ума стерва.
— Если бы он её не ослушался, папа был бы жив, — не унимался Димка. Позабыв обо мне, он сосредоточил все внимание на Эмми.
— Опомнись, Нефертари не выпустила бы Влада за пределы своего дома, и нас всех убил бы Грэгори. По-твоему, это лучший вариант?
Эти двое так увлеклись
Последовав моему примеру, рядом устроился Андрей. Он облокотился на остатки барной стойки и отрешенно наблюдал за перепалкой.
— Дерьмовый сегодня день, — сказал вампир.
— И не говори.
Труп отца лежал посреди зала, накрытый малиной портьерой. Если не заглядывать под ткань, то всё казалось не так уж плохо. Можно было представить, что он в очередной раз остался в гостинице. Неподалеку лежал еще один покойник — Грэгори, но вид этого тела не вызывал во мне эмоций.
— Я позвонил Ксении, — признался Андрей. — Она скоро будет здесь.
— Зачем? — спросил я скорее для проформы. По правде мне было все равно: приедет Ксюша или нет.
— Надо как-то его успокоить, — он указал в сторону моего брата, который, кажется, намеривался впасть в истерику. — Я подумал, что жена будет тут как нельзя кстати.
— Ты ей сказал?
— Да, — вампир кивнул. — Она захватит всё необходимое для обряда погребения.
— А ведь ты тоже сегодня потерял отца, — вдруг дошло до меня. У вампиров всё так или иначе завязано на крови: сила, старшинство, любовь, даже семейные отношения. Родителем считается тот, кто дал тебе свою кровь при обращении. В каком-то смысле Амаранта являлась моей матерью, пока её кровь не заменила кровь царицы. И это уже навсегда. С кровью Нефертари ничто не в состоянии тягаться.
Андрей хмыкнул и произнес:
— Он был паршивым отцом. Единственный, кто хоть сколько-то его интересовал — это Сибилла.
— Зачем тогда ему нужна была Эмми?
— Из принципа.
Я горько усмехнулся. Вся эта резня была спровоцирована Грэгори, из-за желания вернуть Амаранту, а она ему и не особенно-то была нужна. Бессмысленно все это и глупо.
Двери распахнулись, в зал вбежала запыхавшаяся Ксения. Заметив её, Дима смолк на полуслове. Девушка тут же бросилась к мужу, обняла его и прижала к себе. Пару мгновений Димка сопротивлялся, но потом сдался, обмяк и заплакал. Я отвернулся. Было неловко наблюдать за ними, будто подглядываешь в замочную скважину.
Амаранта вернулась ко мне. Обвив мою талию руками, она положила голову мне на плечо и тихо спросила:
— Как ты?
— Жить буду. Просто не верится, что его больше нет, — признался я. — Он всегда был рядом, даже когда его не было. Понимаешь?
Я чувствовал, что несу чушь, но Эмми кивнула. Она уловила смысл моих слов.
Полчаса ушло на то, чтобы все хоть немного успокоились. Димка взял себя в руки и перестал рыдать. За прошедшие часы с момента смерти папы он повзрослел больше, чем за все годы проведенные рядом с ним. Мне показалось, что вместе с отцом, он оплакивал и свое безвозвратно ушедшие детство с юностью. Он вдруг стал выглядеть старше своих неполных двадцати лет.