Тьма
Шрифт:
– Серьезно? – Я смотрю ему в глаза, гадая, преувеличивает ли он из добрых намерений.
– Серьезно. Я так испугался, что меня чуть не стошнило. Это случается с тобой иногда из-за… простора. Насколько это все враждебно, – говорит он, озвучивая мои мысли. – Это место по-своему показывает, кто тут главный.
Я снова думаю о Жан-Люке, неспособная отогнать картину его смерти; здесь, где-то в этом заледеневшем мире, и придерживаю желание расспросить Дрю о несчастном случае.
Не время и не место.
Мы наведываемся в
Мы перемещаемся к Омега, алюминиевой башне, которую я заметила с самолета.
– Самая высокая в Антарктике! – выкрикивает Дрю, виляя сквозь путаницу тросов, прикрепляющих ее к земле. – Пятьдесят метров в высоту и в километре от «Альфа». В ней хранится большая часть метеорологического оборудования.
– Соне приходится и сюда приходить каждый день? – Упаси Боже.
– Только около раза в неделю. Тогда она берет снегоход, – качает головой он.
Дрю сбрасывает скорость так, что мы медленно ползем, смотрит на башню, а затем снова на меня.
– Хочешь заценить вид сверху? Я прихватил крепежи и альпинистское снаряжение на всякий случай.
Я смотрю вверх на окованные льдом балки, под таким синим небом, что оно кажется почти черным.
– Может, в другой день. Я пока не уверена, что у меня хватит на это смелости.
– Наверное, правильное решение, – соглашается он. – Там отличный вид, но может быть опасно, особенно в ветреную погоду. Не лучшая идея, если чувствуешь себя не очень хорошо.
Вместо этого мы направляемся в противоположном направлении, к ряду больших куполообразных палаток, виднеющихся на горизонте. Я начинаю по-настоящему чувствовать холод, колючий воздух проникает сквозь толстые пуховые слои одежды, отчего у меня болят и пульсируют пальцы на руках и ногах.
– Что это? – спрашиваю я Дрю, когда мы проезжаем мимо небольшого купола на льду.
– Иглу! – кричит он, не останавливаясь. – Несколько парней построили его пару зим назад.
– Для чего?
– Ничего особенного, – смеется он. – Там пусто. Несколько членов летней команды ночевали там один раз на спор.
Я вздрагиваю от этой мысли – даже летом температуры здесь далеко ниже нуля.
Спустя пару минут тряски по льду Дрю притормаживает у палаток, примерно в полукилометре от станции.
– Добро пожаловать в «Гамма», – объявляет он. – Также известную как летняя база. Здесь свой запас воды и интернет, даже есть кофемашина и душ.
– Как много людей остаются здесь?
– Около тридцати. Здесь бывает тесновато. И это также наше основное место для эвакуации при экстренных ситуациях на «Альфа» или «Бета». Хочешь взглянуть?
Он останавливается у входа, и я иду за ним внутрь. Там практически не на что смотреть, так как летняя команда
– Дашь мне десять минут? – спрашивает он. – Мне нужно проверить кое-какое оборудование.
Меня мгновенно атакует новая волна тошноты. Я глубоко вдыхаю. О Господи, пусть меня не стошнит здесь. Не перед Дрю.
– На самом деле, я думаю пройтись обратно, – торопливо говорю я. – Мне нужно немного разогреться.
– Уверена? – хмурится Дрю, явно не уверенный, что это хорошая идея.
– Тут недалеко. И мне не помешало бы размять ноги.
– Ладно, но возьми рацию, – настаивает он, протягивая мне свой аппарат. – Если будут какие-то проблемы, просто свяжись с базой. Увидимся в «Альфа».
Я прячу рацию в кармане куртки, затем выхожу из палатки и направляюсь в сторону главного здания. Через несколько секунд, однако, мне становится тяжело дышать.
Черт. Это и правда плохая идея – я забыла, насколько изматывают даже короткие прогулки на такой высоте. Я останавливаюсь и пытаюсь вобрать в легкие побольше воздуха, радуясь, что Дрю меня не видит.
Переведя дыхание, я снова иду, осознанно замедляясь до предела, наконец-то найдя ритм, который могу поддерживать. Странно, но размеренное движение успокаивает желудок, и сопровождающее тошноту головокружение проходит. Без пронизывающего ветра, ощущавшегося во время поездки на снегоходе я даже могу опустить воротник и позволить солнцу, сияющему посреди безоблачного неба, согреть мое лицо. В середине лета, рассказала мне вчера Соня, нужно наносить толстый слой солнцезащитного крема для защиты от недостатка озона, но так близко к зиме все должно быть в порядке, по крайней мере, на пару минут.
На полпути к базе я замечаю яркий ореол сияния в небе слева от «Альфа», два насыщенных радужных пятна с двух сторон. Я останавливаюсь, чтобы вобрать в себя вид. Ложное солнце. Я читала о таком, но никогда не видела вживую. Горизонт дрожит, колебания света слегка меняют цвет льда внизу.
Красиво и завораживающе.
Из ниоткуда появляется бриз, подхватывая маленькие вихри ледяных кристаллов, кружа их миниатюрными торнадо, танцующими вдоль ледовых гребней и щипающими обнаженную кожу моего лица.
Как называются эти гребни? Арк вчера говорил мне русское название этих параллельных линий в снегу, напоминающих волны.
Заструги, вот как. Я произношу слово вслух, наслаждаясь ощущением его во рту.
Заструги.
Мгновенно все оставшиеся опасения насчет приезда в Антарктику исчезают. Даже при всей суровости, блеклости есть что-то волшебное в этом мире и его разлогой, непостижимой пустоте. Воздух кажется до невозможности чистым и острым после загрязненного города. Вдалеке от постоянного шума внутри и снаружи станции тишина окутывает меня, как мягкое и успокаивающее одеяло.